Отсмеявшись, мичман разрешил выдать каждому по несколько мандаринов, приказав их предварительно вымыть и сполоснуть кипяченой водой. И пообещал, что теперь матросы будут получать фрукты каждый день.
Потом, вызвав механика Роднина и посоветовавшись, отдал приказ готовиться к выходу в море. Тепло попрощались с экипажами интернированных кораблей – Василий даже произнес короткую речь, горячо поблагодарив их за помощь, – а затем, сопровождаемый криками «ура!», «Сердитый» отошел, наконец, от причала и направился в Шанхай, где можно было передохнуть более обстоятельно…
Письмо мичмана Соймонова
Дорогая Оленька, любимая!
Я жив и здоров, миноносец наш прорвался в Циндао, но надолго здесь задерживаться нам не следует, так что прошу простить мой плохой почерк – пишу по дороге в консульство прямо в коляске извозчика, так как, исполняя обязанности капитана, не имел ни одной свободной минуты со вчерашнего дня. Про мою жизнь прочитаешь из писем, которые я все, кроме последнего, оставшегося в Артуре, постараюсь отправить нынче же.
Живу только встречей с тобой и очень хочу узнать, как ты там, вдалеке, но мы вряд ли скоро вернемся сюда, как, впрочем, и в Порт-Артур, поэтому получать твои письма мне пока негде. Обязательно напишу, как только снова буду на берегу. И береги себя,
твой В. С.
Ночь по пути к Шанхаю была уже не такая «ласковая», как предыдущая, свежачок изрядно повалял «Сердитого», и мичману едва удалось поспать пару часов. Причем только потому, что Роднин чуть не насильно выпроводил с мостика одуревшего от недосыпа юношу.
Мукден. Штаб наместника
– Ваше высокопревосходительство! Телеграмма из Циндао.
Алексеев недовольно посмотрел на своего флаг-офицера, посмевшего оторвать его от обеда, и молча протянул руку. Адмирал давно уже отвык от хороших новостей и хмуро посмотрел на переданный ему лист бумаги. Лицо наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке стало «светлеть».
«…Эскадра прорвалась из Порт-Артура… «Севастополь» погиб на минах. (Жаль, но на войне не без потерь.)…»
– Черт побери! Да это самые приятные новости за последние несколько месяцев! – Евгений Александрович продолжил жадно читать дальше.
Дальше был доклад мичмана, ставшего командиром миноносца, о своей «одиссее». Об отряде Вирена больше, по понятным причинам, не говорилось.
Дальше шло описание какого-то эпического подвига. Глаза побочного сына императора Александра раскрывались все шире.
По ходу чтения сами собой стали всплывать статьи статута ордена Святого Георгия для моряков:
«Истребил корабль более сильный или равный по силе…» – Да!
«Прорвался сквозь окружившего противника, не оставив тому трофеев…» – Да!!
«Вступил в бой с вдвое и более превосходящим противником и провел бой с честью…» – Да, черт побери!!!
«Прорвался через превосходящего противника и доставил главнокомандующему важные сведения…» – Еще бы!
Да еще и заменил тяжело раненного командира корабля!
А главное, доставил главнокомандующему новость, сильно поднявшую настроение главнокомандующего! Не-еет! Этот мичман (Как его? Соймонов?) без награды не останется.
Но дело сейчас не в нем. Куда пошел Вирен с броненосцами? Приказ он имел на Владивосток. Неужели ослушается? Хотя, если он будет буквально выполнять приказ, то его, с большой степенью вероятности, перехватят японцы. Остается только ждать. Ждать информации.
Но уже то, что корабли вырвались из Артура – маленькая победа. Наместник уже неоднократно получал выражение неудовольствия из Петербурга из-за пассивности и неуспешности действий флота в этой войне. Теперь была в активе хоть одна, но удачная операция, и адмирал был готов простить Вирену все, лишь бы она окончилась хоть сколько-нибудь успешно.