Поэтому он ничего не сказал Рико с Оракулом и предусмотрительно взял обещание с Каэтаны, что она ничего не расскажет его матери. Ей и так хватило горя.

Бабушка впервые посмотрела на него, как на взрослого.

– А сам-то выдержишь? – спросила она. – Сумеешь солгать им всем?

«Об этом надо было раньше спрашивать», – хотелось ему ответить.

– Как-нибудь справлюсь.

Если мама узнает, она не сможет спокойно заняться поисками. Не решится лишний раз улететь из замка, чтобы не упустить ни одного дня, который можно провести с сыном, а улетев, будет испытывать чувство вины за каждый упущенный час. Не надо им этого.

Эстладо, ночной ветер Сильбандо, взъерошил ему волосы, словно по голове потрепал. Острые точки звезд в вышине кололи глаза. Крис улыбнулся. Утром на мосту ветер тоже помог ему. Он принес весть об убийстве ещё до того, как он увидел тело своими глазами, и кроме того, подарил ему одну подсказку. И сейчас Эстладо тоже будто бы старался его подбодрить.

А ещё очень бодрило незримое присутствие дона Скарцы где-то в дальнем уголке его сознания.

Почему все так боялись «измененных»? Потому что те были послушными инструментами в руках создавших их колдунов. Опасными инструментами, наделенными ускоренной регенерацией и магической силой. Пытаясь избежать этой участи, Крис добрую половину времени тратил на то, чтобы не пускать дона Скарцу в свой разум. Тот, однако, и не думал сдаваться. Его назойливое присутствие чувствовалось постоянно; он бродил где-то рядом, как дикий зверь возле теплого костра. Проверял границы на прочность. Правда, в последние дни колдун несколько умерил свою активность, и это настораживало ещё больше. Это означало, что Скарца решил покончить с неудачным экспериментом и нашёл другой объект для приложения своих колдовских сил.

«Кем бы ты ни был, удачи тебе, парень», – мысленно пожелал Крис.

Сидя в замке Скарцы, словно в орлином гнезде, сотворенном магией и вулканами, Джинни злилась на всех, и в первую очередь на себя. Если бы она не тянула так долго… Если бы не этот предатель Кабреро… У неё ведь почти получилось сбежать. Ещё чуть-чуть – и она была бы свободна!

Но чуть-чуть не считается, и теперь, вместо того чтобы мчаться на джунте к родному дому, она изучала взглядом стены своей новой тюрьмы. Эту комнатку ей придется делить с другой девушкой, Ланой. Джинни объяснили, что всё дальнее крыло замка было отведено для учеников колдуна. Сейчас их было немного, не больше пятнадцати, и все они были заняты уроками или практикой где-то на острове. Ученическое крыло замка казалось безлюдным.

Спартанская обстановка комнаты мало говорила о Лане, хотя та прожила здесь уже больше года. Толстые тетради с заметками, какие-то зарисовки, стопка книг – и всё. Кровать была аккуратно застелена тощим колючим одеялом. Ёжась от сквозняков, неизбежных в ветреном климате, Джинни думала, что здешние адепты, должно быть, очень закалённые ребята. Комнаты здесь не отапливались, камин разжигали только в маленьком холле, и то не для обогрева, а ради гипнотического мерцания огня, помогающего при медитациях.

– Хороший маг всегда может согреться за счет своих внутренних резервов, – пожала плечами Лана.

Больше всего Джинни удивило, что её не боялись оставлять здесь одну. Когда в первый день её притащили в эту конуру, то все ученики быстро разошлись по своим делам. Никто не остался, чтобы следить за пленницей. Никто не препятствовал ей выглянуть в коридор, сунуть нос в соседнюю спальню… или сбежать.

Конечно же, она сразу этим воспользовалась. Выскользнула наружу, прокралась по коридору и из трех лестниц в холле выбрала ту, что вела наверх. Спустя некоторое время, поплутав по галереям и переходам, Джинни вдруг снова обнаружила себя на пороге собственной спальни. Она попробовала ещё раз – с тем же успехом. Проклятый замок дурачил её, водил по кругу! Девушка рассердилась. Вернувшись к камину со старомодной железной решеткой, она подобрала в золе несколько угольков, которыми можно было ставить отметки на стенах. Пусть-ка теперь Милагрос попробует её обхитрить! Замок, однако, с удовольствием включился в игру, рисуя на стенах рожицы и неприличные жесты, так что отметки Джинни совершенно терялись среди этих граффити. Угольные рисунки появлялись и исчезали, сопровождая её всю дорогу, которая вновь закончилась в её собственной комнате.