Юлия, взяв себя в руки, прошла к бару, плеснула себе коньяка – почти полную рюмку. Каждый раз, когда это происходило, ей просто хотелось забыться, проснуться – и ощутить себя чистой и свободной, принадлежащей только себе и никому другому. Но реальность цепко держала ее, превращая происходящее в кошмар, не имеющий конца…

История ее была страшна – и в то же время в чем-то банальна. Молодежь, учащаяся в элитных вузах, отпрыски богатых, часто дворянских семей – им просто было скучно в этой жизни, где все было для них. Каждый решал проблему как мог – вечеринками, сексом, алкоголем, так решали ее большинство. Но были и другие… «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…» – вот только души прекрасные порывы посвящались отнюдь не родине. Молодежь «шла в террор» – и только потом понимала, что привлекательные лозунги «борьбы с кровавой тиранией царизма», сладкие слова «ловцов человеческих душ», часто работающих на британскую или североамериканскую разведку и вовремя не обезвреженных контрразведкой, на самом деле превращаются в путь предательства, лжи и ужаса, в дорогу, ведущую на виселицу. К террористам и заговорщикам государство относилось жестоко, карало неотвратимо и беспощадно – смертная казнь была единственной формой наказания за террористический акт.

С террористами Юлия связалась, когда только поступила в Санкт-Петербургский политех – ей было всего семнадцать лет, и она наперекор отцу выбрала именно этот университет, не Смольный. В Смольном учили молодых дам быть хорошими женами и домохозяйками, готовили спутниц жизни для будущей знати Империи – но она никогда не хотела стать «женой такого-то», она хотела стать самой собой. И на первом же курсе ей не повезло встретить некоего Ивана Дроздова, вольного слушателя и активного участника группы заговорщиков, умышлявших на террористический акт и убийство Государя Императора. Сами того не подозревая, они работали на британскую разведку…

Злодейский умысел, естественно, раскрыли – нескольким студентам было не под силу тягаться с великолепно налаженной и действующей как часы машиной контрразведки Империи. Взяли их за день до того, как один из студентов должен был бросить гранату в Государя. Поскольку умысел не был доведен до конца – никого не казнили, но всем дали по двадцать-тридцать лет каторги.

Но Юлию не взяли – за день до ареста остальных к ней пришел человек. И объяснил ей, что информации для того, чтобы отправить ее друга на виселицу, а ее саму на каторгу, у них достаточно, хотя бы аудиозаписи всех встреч, где они засиживались до часу ночи, планируя в мельчайших деталях покушение, а потом занимались любовью. Все это было так… остро, круто, жестко! Пока не пришло время платить…

Как и обещал господин в строгом костюме-тройке, великолепно говорящий по-русски, ни одного смертного приговора суд не вынес. А она сама стала Мадлен – такой была ее кличка в британской разведслужбе – и уже несколько лет исправно поставляла информацию, сначала из Санкт-Петербурга, а потом и из Бейрута. В Бейруте ее куратором оказался Джон Сноу…

– Присядь рядом. – Голос Сноу был обманчиво мягок. Словно загипнотизированная его глазами, Юлия села на диван рядом с ним.

– Рассказывай. Кто у тебя появился?

– Никого… – начала Юлия, и тут ее голова дернулась от хлесткой пощечины, коньяк плеснулся на диван…

Сноу считал себя экспертом по женщинам и с каждой вел себя по-разному. С кем-то он был нежен и ласков, с кем-то, как в данном случае, – груб и жесток. Каждой нужно было свое – и Сноу давал им это…