Ода быстро собралась в дорогу. Помимо Ярослава и Вышеславы, с ней также отправлялись в Саксонию две юные служанки-немки и Регелинда. Ехать решено было верхом из-за надвигающейся распутицы.

В свиту супруги Святослав отрядил полсотни дружинников, молодых удальцов. Во главе этого воинского отряда Святослав поставил свея Инегельда, свободно владеющего немецким языком.

Прощание Святослава с Одой получилось сухим и коротким. Князь едва коснулся губами бледной щеки супруги. Затем Святослав протянул Оде пергаментный свиток, промолвив, не глядя на неё:

– Вот письмо твоему отцу от меня.

Ода с безразличным видом взяла свиток и, не проронив ни слова, передала его Регелинде.

Обняв поочерёдно Ярослава и Вышеславу, Святослав удалился в терем.

Вышеслава расцеловала на прощание братьев. Олег помог сестре сесть на коня, после чего он приблизился к Оде, чтобы пожелать ей счастливого пути. Глеб, Давыд и Роман тоже садились на коней, собираясь сопровождать караван Оды до речной переправы.

Ода мягко притянула к себе голову Олега и коснулась его лба горячими губами.

– Прощай, мой юный князь, – тихо сказала она.

– Мыслю, не навек прощаемся, – постарался улыбнуться Олег.

– Бог ведает, – прошептала Ода.

Опираясь на руку Олега, Ода села в седло. Лошадь под ней была смирная, она даже не тронулась с места, лишь пошевелила ушами.

Ода взяла в руки поводья, и, перед тем как направить лошадь со двора в распахнутые ворота, она подняла голову в круглой шапочке и перекрестилась, глядя на купола Спасского собора. Олегу показалось, что Ода навсегда прощается с Черниговом. Олег снял с головы шапку, чтобы помахать ею, если Ода вдруг оглянется на него.

Но Олег ждал напрасно: Ода не оглянулась.

Едва подсохли дороги после весенней ростепели, в Киев прибыли послы от венгерского короля Шаламона. Возглавлял венгерское посольство родной дядя короля, герцог Левенте. Речь герцога, свободно говорившего по-русски, пришлась не по душе великому князю Изяславу.

– Русские князья стремятся к родству с европейскими королями, но при этом в делах государственных они с родством не считаются, сие странно и непонятно, – возмущался герцог Левенте. – Уже только то, что венгерская королева Анастасия-Агмунда Ярославна является родной сестрой киевского князя, вызывало почтение у соседних государей… до недавнего времени. Со смертью короля Андраша овдовевшая Анастасия-Агмунда вместе с сыном Шаламоном бежали в Германию, опасаясь козней двоюродного брата умершего короля – Белы. Анастасия просила Киев о помощи, о том же просил германский король, но глух был князь киевский к этим просьбам. Не русские дружины, а немецкие рыцари возвели на венгерский трон сына Анастасии-Агмунды.

Ныне сыновья умершего Белы нашли приют у польского князя Болеслава Смелого. Они точат мечи, собираясь сражаться с Шаламоном за власть над Венгрией. Польский князь готов помогать им в этом. А князь киевский, женатый на тётке Болеслава, и пальцем не пошевелил, дабы унять воинственных поляков и проявить заботу о своём племяннике Шаламоне, который не преследует православных христиан в своём королевстве, в отличие от Болеслава.

Сидящий на троне Изяслав угрюмо взирал на низкорослого коротконогого герцога, облачённого в длиннополый кафтан из красного аксамита[90]. В свите Левенте было двенадцать длинноусых черноволосых господарей в одеждах, расшитых золотыми нитками.

Изяславу вспомнился Андраш, сын герцога Ласло Сара, изгнанник Андраш, по-русски Андрей. Приютил его некогда в Киеве отец Изяслава Ярослав Мудрый, как приютил он в то же самое время и Гаральда, не поделившего норвежский трон со своим братом Олавом. Ярослав Мудрый любил повторять своим сыновьям: «Благо получает тот, кто умеет ждать».