– Пустите! Да пустите же, изверги бессердечные!

Степан обратил внимание: после того, как тело с внушительной скоростью покинуло пределы участка, возня прекратилась. Видимо, именно этот мужик дал объявление и против него ополчилось всё…

– Братство.

Слово само слетело с губ.

Путаясь в движениях, Степан достал из сумки диктофон.

Выставленный мужик перестал колотить в дверь, повернулся и уверенно зашагал в его сторону – но явно не для того, чтобы пожать руку или дать эксклюзивное интервью.

– Да ты… Да из-за тебя… Да я тебе…

– А что я? – возмутился Степан, нажимая «запись» и стараясь играть под ситуацию. – Сам же рекламу дал! Торгаш ты, как я погляжу. Этот, как его… – Он поискал слово пообиднее, но не придумал. И выпалил первое, что пришло на ум: – Бюргер, вот ты кто!

Того как змея укусила. Он остановился, словно наткнулся на невидимую стену, и стал хватать ртом воздух. Глаза его расширились. Степан даже немного испугался за мужика.

– Как ты узнал мое имя?

Из-за забора послышалось хихиканье. Потом – металлический голос.

– Новый. Наш. Пацан.

– Ага, лихо Бюргера поддел.

– Так ему!

– Кулио, слезь с загривка. Я тоже поглядеть хочу.

– Что, Бюргерюша, несладко? – сказал, похоже, тот самый Кулио, которого попросили убраться с холки.

После чего невидимый хор нараспев протянул:

– Лаша-а-ара!

– Ребятушки, а вдруг он шпион? Можно я его звездану, а?

– Погоди, Викинг. Мужики, впускайте их – сориентируемся. Гостя, в случае чего, никогда не поздно с утеса сбросить.

Тяжелая дверь со скрипом отворилась. Как в страшной сказке. Степан так и стоял – в тюрбане и пыльной сорочке, сжимая в одной руке жилетку, а в другой – диктофон.

Бюргер смотрел на него с плохо скрываемой обидой.

– Ладно, после разберетесь, – сказал мужик с недельной щетиной на лице и толкнул плечом дверь.

– Как звать? – буркнул Бюргер.

– Степан.

Бюргер какое-то время продолжал хмуро смотреть исподлобья, а потом просветлел и гыгыкнул:

– Стёпик-попик. Я теперь тебя долго стебать буду.

Степан нахмурился и отвел взгляд от наглой физиономии.

Подошел щетинистый. У этого взгляд был не такой хамоватый. Скорее оценивающий, ироничный. В этом человеке чувствовалась сила.

– А чего это у тебя на башке? – бесцеремонно спросил он.

– Пиджак, – ответил Степан и поморгал, отгоняя искорки.

Щетинистый прищурился, почесал в затылке и гостеприимно повел рукой:

– Заходи. Пошуршим о жизни.

Степану оставалось сделать один шаг. Врожденная робость сдавала позиции перед все сильнее разгорающимся любопытством. Но сомнения продолжали грызть изнутри.

Вперед или назад?..

В конце концов, Бюргеру надоело ждать. Он сплюнул и подтолкнул Степана локтем со словами:

– Тормоз какой-то.

Степана провели через просторный внутренний двор, в центре которого едко чадила куча автомобильных покрышек, и пригласили в дом.

Особняк поражал роскошью, но запущенное состояние портило впечатление. На первом этаже, за украшенным облупленными барельефами холлом, обнаружилась просторная зала. Исполинские витражные окна с выбитыми сегментами, подъеденные молью ковры, кронштейны для факелов на стенах, камин, в котором пестрела горка битой черепицы вперемешку с осколками смальты…

Посреди залы стоял обеденный стол черного дерева. Сервированный, но без скатерти. Вокруг – девять стульев. Степан хотел было присесть на один из них, но в столовую вошел бородатый детина в рогатом шлеме и вручил расшатанную табуретку.

– Нет больше, – сурово прокомментировал он.

Щетинистый мужик с прокуренным голосом уселся во главе стола. Судя по всему, именно он руководил сектой.