Но и послать Чащина нельзя. Вдруг он собирается сказать что-то важное? Что, если завтра он уже не захочет открыться перед Пахомовым?

– Я сейчас, – закрывая дверь, сказал Олег.

Он сказал Татьяне, куда уходит, и пообещал вернуться как можно скорей. А когда вышел в коридор, Чащина там не было.

Он сидела за стойкой в пустующем баре. Официант угодливо улыбался, наливая ему. Пахомов подошел, сел.

– Водка, виски, коньяк, ром, джин? – осведомился бармен.

– Водки. Грамм сто.

– От тебя коньяком пахло, – сказал Чащин. – Коньяком и продолжай. За мой счет.

Он заплатил бармену за бутылку «Реми Мартин» двадцать тысяч, не испытывая при этом ни малейшего сожаления. Бутылку он велел оставить, а бармена попросил исчезнуть, и тот даже не пикнул в знак протеста. И денег у Виктора Борисовича много, и власть реальная.

– А у тебя нюх хороший, – сказал Олег, когда официант исчез.

– Как у оборотня… – усмехнулся Чащин. – А может, я и есть оборотень.

– Ты хотел в чем-то признаться?

– Все-таки подозреваешь меня.

– А у меня есть основания?

– Оснований нет. И не будет. А если ложный след возьмете, зачем вы тогда приезжали? Команда у вас, я смотрю, серьезная… Но думаю, ничего такого больше не случится.

Чащин разлил коньяк по бокалам и выпил, не дожидаясь Олега. Затаил дыхание, закрыл глаза, прислушиваясь к запаху и ощущениям. Олег тоже выпил. Коньяк действительно великолепный.

– А может случиться? – спросил он.

– Весна еще не закончилась, а преступник все еще на свободе. Хитрый преступник, коварный. Его голыми руками не возьмешь.

– А весна закончится, и все прекратится?

– Надеюсь. Если у человека психическое заболевание, весной оно обостряется, а к лету входит в стадию ремиссии.

– То есть убийца – псих?

– А кто в здравом уме будет убивать кого ни попадя.

– Так все-таки псих или оборотень?

– Нет никакого оборотня. Есть псих… А если есть оборотень, значит, он псих. – Чащин снова выпил, не чокаясь.

– А если не псих и не оборотень? Если местная мафия резвится?

– Какая здесь мафия? – поморщился Чащин. – Я тебя умоляю, майор!

– Мазай, например.

– Мазай… Дед Мазай и зайцы. Кто там с ним, два-три зайца? И тем прыгать не даем. В городе у нас порядок – ни убийств, ни грабежей. Ну, до недавнего времени…

– Для кого порядок?

– Для людей.

– Для тех, которые на улице Новой живут?

– Для всех людей…

– Видно, на комбинате миллионы платят, если эти «все люди» такие дома на Новой строят.

– Злой ты, майор, – с осуждением качая головой, сказал Чащин. – С тобой как с человеком, а ты в бутылку лезешь.

– Да как-то странно все.

– Что странно?

– Да все странно. А мы еще даже работать не начали.

– Убийцу нужно искать, а вы на улицу Новую лезете.

– А если убийца там живет?

– Может, и там… Я же тебе не зря на волка показал. Может, хозяин этого волка шалит… – Чащин взял паузу, ожидая реакции со стороны собеседника.

Но Пахомов промолчал. И выпил. Похоже, Чащин действительно боялся, что следствие свернет на улицу Новую и перевернет вверх дном весь калашный ряд. И такие свиные рыла оттуда полезут… Боится Чащин, потому и кормит всех оборотнями да психами. На хозяина волка вот собирается стрелки перевести… Варнавину отрабатывать надо, Сайко – всех, кто там еще мог иметь отношение к драгметаллам. Пробивать связи, находить частности, выводить из них общности, глядишь, пазлы и сложатся в картину.

Чащин выпил, немного подождал и снова потянулся к бутылке. Он молчал, ждал, когда заговорит Пахомов. Но тому не о чем было говорить с человеком, которому невыгодна правда. Для того Чащин и пришел, чтобы запудрить ему мозги. Поэтому допрос ни к чему не приведет, а раз так, то лучше молчать.