— Перевертыш, — поясняет он.

— Что? — вопросительно изгибает бровь.

— И вашим, и нашим, — Олег пожимает плечам.

Влад переглядывается со мной, а я тоже ничего не понимаю. Что за перевертыши?

— С превеликим удовольствием отстегаю жену ремнем до кровавых полос, — хрипит Паша в черном безумии и зыркает на меня, — домой, сука!

— Паша… — я отступаю к крякнувшему в удивлении Олегу, — что на тебя нашло?

— Ты же хотела быть идеальной женой… Я тебя научу этому тонкому искусству…

Влад преграждает Паше путь:

— Кажется, у Полины нет желания ремнем по попе получать. И как-то ты резко, братец, сменил свои пристрастия. Я не успеваю за тобой.

— О каких пристрастиях идет речь, кроме фантазий… — я жмусь к машине и тихо проговариваю, — о моей измене…

Олег очень странно смотрит на меня. С сочувствием, сожалением и отчаянием. Такой коктейль эмоций не предвещает ничего хорошего.

— Я не думаю, что Полине стоит смотреть на фотографии, — шмыгает Олег. — Влад, не надо. Я, — прикладывает ладонь к груди, — психологическую травму получил.

— Фотографии? — Паша меняется в лице.

— Да, Павлуша, — кивает Влад. — Фотографии. С хороших и подробных ракурсов.

— Владик, — криво улыбается с нервным смешком, — не надо. Влад… Ты лжешь… нет у тебя никаких фотографий.

— И я умею удивлять, да, Павлуша? — тихо и с угрозой смеется Влад. — А я ведь тебе поверил, что ты весь такой уставший от жизни.

— Влад…

Паша в отчаянии смотрит на Олега, который передергивает плечами и гадливо кривится. Меня трясет, зуб на зуб не попадает. Влад оглядывается, стягивает пальто и подходит.

— Что за фотографии? — я поднимаю на него глаза.

— Жуткие и отвратительные, — сдавленно отзывается Олег.

Влад вздыхает и накидывает мне на плечи пальто. Меня коконом окутывает теплое облако пряного парфюма:

— Да, тебе не стоит на них смотреть.

— Что за фотографии? — тихо повторяю я.

— Полина… — Паша истерично хихикает и расстегивает ворот рубашки, — давай, мы с тобой дома обо всем поговорим. Вспылил я чуток. Прости. Неделя тяжелая выдалась.

— Что за фотографии?! — в ярости вскрикиваю я и сжимаю кулаки. Закрываю глаза и шепчу. — Я должна увидеть их.

— Влад… не надо… — сипит Паша. — Хочешь, я на тебя квартиру перепишу? Машину? Влад, мне очень жаль… Влад, мой психолог говорит, что всему виной соперничество и борьба за родительскую любовь, понимаешь?

— Фотографии, — хватаю Олега за борта его кожаной куртки и вглядываюсь в испуганные глаза, — показывай.

— Там ничего интересного…

— Показывай, — холодно отзывается Влад. — Он сама этого пожелала.

Олег отстраняется от меня, аккуратно разжимая мои замерзшие пальцы, и открывает дверцу машины, с немым протестом глядя мне в глаза. Неуклюже ныряет в салон, и через несколько секунд его осуждающих вздохов я держу в руках пластиковую папку.

— Полина…

Влад приваливается к авто, медленно потирая ладони в перчатках. Смотрит на Пашу с нескрываемым презрением. Похоже, его месть претворяется в жизнь, потому что муж мой ненаглядный весь съеживается и кулак прижимает ко рту.

В гнетущем молчании вскрываю с щелчком папку на круглой кнопке. Достаю глянцевые фотографии и шагаю под фонарь у клумбы с свеже-перекопанной землей. Про себя отмечаю, что управляющая компания отлично справляется со своими обязанностями: двор держит в порядке, к зиме готовится и растения вовремя пересаживает. Одним словом, молодцы.

На фотографиях вижу откровенный изврат. Грязный и гадкий, и он пробирает до самых потаенных глубин подсознания, которое покрывается плесенью отвращения. Когда я думала о любовнице, я боялась, например, о внебрачном ребенке, а не о том, что мой муж вечерами лижет ноги своей начальницы.