Вакс глотнул виски. В разговорах с кандра было нечто трудное, связанное с пониманием того, что большинство из них успели прожить несколько сотен лет к моменту, когда Мир Пепла завершил свое существование. Они были по-настоящему древними существами. Наверное, Ваксу не стоило удивляться их самонадеянности. Для них он сам – да и все прочие люди – были попросту детьми.

– Самость. – Вен-Делл стукнул по стене указкой, отбросившей тень на картинку. – Лорд Ладриан, другой ферухимик может воспользоваться вашей метапамятью?

– Разумеется, нет. Это всем известно.

– Почему?

– Ну… потому что она моя.

Ферухимия была простой и элегантной. Заполни метапамять каким-либо свойством в течение часа – для Вакса это был вес, а для Уэйна здоровье и исцеление, – и позже сможешь час употреблять то, что припас. Или забрать всю силу разом, обретя необычайную мощь, но всего лишь на мгновение.

– В изначальном виде сила – как алломантии, так и ферухимии – представляет собой то, что мы называем Инвеститурой, – сказал Вен-Делл. – Это очень важно, ибо в ферухимии Инвеститура конкретного индивида настроена на него особым образом. Она привязана к тому, что мы называем самостью.

– Вы пробудили во мне любопытство, – признался Вакс, глядя на стену, пока Вен-Делл неспешно направился обратно к своей машине. – Как же это получается? Моя метапамять… она что, меня узнает?

– В некотором роде. – Вен-Делл поменял предыдущую картинку на изображение ферухимика, который зачерпнул силу. Мышцы женщины увеличились в несколько раз по сравнению с нормальным размером, и она держала над головой лошадь. – В каждом человеке присутствует духовный аспект – часть, которая существует в совершенно иной реальности. Можете называть это душой. Ваша Инвеститура привязана к душе. Она может даже считаться частью души, как, к примеру, кровь – частью тела.

– Выходит, если бы человек мог сохранять самость, – рассуждала Мараси, – как Ваксиллиум сохраняет вес…

– То на какое-то время он бы остался без нее, – договорил Вен-Делл. – Скажем так, превратился бы в чистую доску.

– И смог бы использовать любую метапамять?! – воскликнула Мараси.

– Возможно.

Продемонстрировав еще несколько картинок, изображавших других ферухимиков, использовавших свои способности, Вен-Делл остановился на изображении набора наручей. Простые металлические обручи, вроде широких браслетов, которые полагалось носить на предплечьях под одеждой. Тип металла на черно-белой картинке определить было невозможно, зато на нем хорошо различалась древняя террисийская гравировка.

– Кое-кто экспериментировал с вашей идеей, – пояснил Вен-Делл, – и ранние результаты многообещающи. Конечно, наличие ферухимика, который может использовать любую метапамять, интригует, однако очень уж судьбоносным подобное не назовешь. В нашем обществе полным-полно индивидов с необычайными способностями, и это просто еще одна разновидность. Нет, меня интересует противоположное явление, мисс Колмс. Что, если ферухимик избавит себя от самости, а потом заполнит другую метапамять неким свойством. Допустим, силой. Что тогда?

– Он создаст метапамять, не настроенную на конкретного человека? – предположила Мараси. – Такую, которой сможет воспользоваться другой ферухимик?

– Допустим. – Вен-Делл улыбнулся. – Или есть другая вероятность? У большинства живущих ныне людей имеется хотя бы капля ферухимической крови. Возможно ли такое, что описанную мною метапамять, не привязанную ни к какому конкретному человеку, сможет использовать вообще кто угодно?

Понимание вспыхнуло внутри Вакса, как медленно горящий металл. Из кресла возле устройства тихонько присвистнул Уэйн.