– А почему не синяя?

– Черную проще скопировать в книгу записи актов гражданского состояния, – отмахивается, словно от дитя неразумного. – И мне нужен второй паспорт, – говорит уже явно генералу.

Ректор подходит к столу, даже не к сейфу и из какого-то из верхних ящиков выуживает заветное удостоверение личности, словно бы оно дожидалось именно этой минуты.

– И чтобы все чисто, – наказывает, протягивая документ Андрею. Тот кивает и оперативно исчезает.

Мне становится несколько не по себе, потому что на мгновение возникает ощущение, что выбрала наибольшее из двух зол. В конце концов, не такая уж и плохая идея жить в офисе: никто посторонний не пройдет, особенно ночью на двадцать третий-то этаж и без лифта…

Снова пиликает мой телефон. Не хочу смотреть, только руки уже сами открывают злосчастное сообщение.

“А ябедничать нехорошо. Длинный язык – короткая жизнь”.

Буквально отшвыриваю мобильник в противоположную сторону, а ладони пылают, словно их обожгло. И вместе с тем, мое тело дрожит, меня начинает мутить, а голова и вовсе – кружится.

– Опять?! – не спрашивает, скорее утверждает Аркашин, быстро добираясь до чудом уцелевшего телефона и поднимает его. Хмурится.

– Скоро ваш этот приедет? – раздраженно спрашиваю, как будто мне должны. На самом деле, так маскируется новая истерика, грозящая прорвать плотину в любой момент. – Я домой хочу.

Ага, спрятаться за семью замками, которые поставит мне слесарь. А еще лучше, вторую дверь куплю!

– Ну вот сейчас и поедем за твоим будущим мужем. Османов туда же подтянется, как все оформит, – спокойно объясняет Лев Иванович, протягивая мне телефон и… платок.

Этот поступок обескураживает, а мозг переключается, взяв другой курс. Надо же, а тканевые платки еще у кого-то, кроме старого вояки, остались? Едва ли, не в первый раз за долгое время, встречаю подобное чудо. Обычно на помощь приходит упаковка бумажных салфеток. А этот – беленький, выглаженный, даже портить своей тушью жалко, только выбора все равно нет.

– Где мне можно умыться? – бесцеремонно высморкавшись, спрашиваю, всхлипывая. – Вдруг ваш этот Егор еще сбежит от меня?

Разумеется, этот вопрос меня волнует не как женщину, – исключительно как клиента, которого необходимо охранять.

– Не сбежит, – невозмутимо, с едва уловимыми странными нотками в голосе, отвечает ректор. – А в уборную сейчас провожу.

Мои сборы занимают минут пятнадцать под надзором самого Аркашина. И пусть мы находимся все еще в административной части, однако, даже здесь на нас весьма странно косятся. Только Аркашина, судя по всему, подобное стечение обстоятельств не волнует совершенно. Мне бы такую выправку и выдержку.

– Давай-ка я тебя фирменным чаем угощу? – вдруг предлагает ректор. – Не поверишь, сам травки в лесу собираю: какие-то по весне, иные летом, а что-то и по осени.

– А нам разве не пора? – растерянно спрашиваю.

– У тебя вид такой, словно сейчас в обморок грохнешься, а еще минут пять в запасе у нас есть, – с нотками сочувствия произносит Лев Иванович, и я вдруг понимаю, что действительно хочу чай. Поэтому мы возвращаемся в приемную.

Со знанием дела мужчина что-то насыпает в две чаши, потом берет еще две, с кипятком, и начинаются манипуляции по смешиванию, переливанию и прочее. Дает вкусить. Параллельно ректор рассказывает, что у него за сбор такой, целебный, только я с трудом воспринимаю его голос, словно, сквозь вату в ушах. Хорошо, что я согласилась, потому что эти стрессы меня доконают.

Так называемая чайная церемония занимает у нас не пять, а все двадцать пять минут.