Диме хватило одного взгляда на Ксюшу чтобы понять: любви к Давиду она не питает, а вот квартира и все остальное, что имелось, ей очень по душе. Кроме того, девушка пыталась держать себя в руках и не пялиться на Диму, но ей это слабо удавалось.

Конечно, он мог пойти ва-банк, сыграть роль, где он вдруг влюбляется в невесту лучшего друга. Ксюшенька бы с удовольствием обнаружила, что тоже влюблена. Если уж выбирать между просто красивой жизнью, и такой же шикарной жизнью с невероятным красавцем, от которого у нее дух захватывало, то конечно же, она бы выбрала второй вариант. При этом сценарии было плохо лишь одно — Дима задел бы и самолюбие Давида, и его гордость.

Но и выдавать замуж эту продажную шкуру за своего лучшего друга он не собирался, поэтому незаметно подсунул жучок в каблук сапога Ксюше.

Уже на следующий день он принес Давиду аудиозапись:

— Я тебя умоляю, — пела Ксюша в телефонную трубку, надевая свои кожаные сапожки, которые неделю назад купил ей жених, — ну какая тут может быть любовь? Нет, он славный, хоть и похож на Винни Пуха, но трахаться с ним совсем не фонтан. А он еще такой неуемный, чуть ли не каждый день хочет. Вот это минус, конечно. Но зато миллион других плюсов: хата охрененная, видак, телик, машинка автомат, сама все стирает и выжимает. Ну и денег полно: тарится где-то за доллары, такие вкусняшки домой приносит. Ну чем не идеальный муж? Где я еще такого лоха найду? А мне уже двадцать пять! И еще родаков пенсионеров поднимать. Они в той глуши от голода помирают, одна корова их и спасает. Вот мой Давочка им и поможет.

Давид прослушал запись, не дрогнув, и даже не поменялся в лице:

— Нет, я знал, что огромной любви у нас обоих нет. Но я очень рассчитывал на уважение. А его тут, к сожалению, тоже ноль.

В этот же день Ксюшенька съехала из его квартиры. Сначала она громко рыдала и обзывала Давида. Затем успокоилась и долго извинялась, спрашивала, что же она натворила, ведь она так сильно любит его. Он молча протянул ей аудиокассету и помахал рукой. Больше он никогда ее не видел.

— Ты понимаешь, что я спас тебя? — повторил Дима.

— Да! А я сейчас спасаю тебя. Нам скоро сорок, и у нас ни хрена нет и не будет. Мне ты не позволишь иметь семью, тебе везде будет видеться меркантильность и фальшь, и сам никогда не женишься — нет на свете той бабы, которая тебя, такого красавца, достойна.

— Да мне просто не нужна жена! — Дима повторил по слогам: Не-нуж-на!

— Возможно, — согласился Давид, — но дети нужны.

— Ты помнишь, что мы обещали друг другу, когда Юрчика не стало?

— Димон, нам было по семнадцать лет! Конечно, его смерть нас потрясла, и мы поклялись никогда не иметь детей. Но одно дело планировать их не иметь, а другое дело отказываться, когда у тебя они уже есть: живые, настоящие, которым нужен отец. Это твои дети.

— Откуда ты знаешь? Ты даже и близко не представляешь себе, какие эти бабы коварные, и как они умеют плести сети, а потом ловить таких глупых мужиков, как ты.

— Она пять лет тебя любила, сидела у метро, ждала, чтобы просто увидеть. Пять лет! Назови мне еще хоть одну бабу у которой так ехала крыша на тебе? Я видел ее глаза. Она бы жизнь за тебя отдала не думая.

— Ты сейчас о женщине говоришь, или о собаке? Ее любовь нездоровая. Мне тогда впервые было страшно. Она меня так достала, что я уже прятался и заходил в мастерскую с черного хода. И мне нужен сейчас опять этот геморрой?

— Мне нужен. Я уже дал распоряжение все узнать о ней: где живет, с кем, когда родились мальчишки. А я подсчитаю. Уверен, что дату зачатия ты помнишь и не забудешь никогда.