Приняв такое решение, она чуть успокоилась. Она позавтракает с его светлостью и попросит аудиенцией (или как там это принято?) у ее светлости. Всё-таки делать такие признания лучше на сытый желудок. Кто знает, после того, что они от нее услышат, захотят ли они предложить ей хотя бы стакан воды?

Завтрак Эвелин обычно состоял из чашки кофе и пары наскоро пожаренных тостов с яйцом или ветчиной, а потому то, что она увидела на террасе, повергло ее в шок. Большой овальный стол был уставлен фарфоровыми блюдами со столь разнообразной едой, что пустой желудок Эви восторженно заурчал.

– Прошу вас, ваша светлость, – Арлан Кавайон лично отодвинул для нее стул. – Не правда ли, чудесное утро?

Она судорожно кивнула и с ужасом посмотрела на лежавшие перед ней серебряные приборы, количество которых превосходило все разумные пределы. Разве человеку недостаточно одного ножа и одной вилки, чтобы нормально поесть? Внешне каждый вид приборов выглядел совершенно одинаковым, и угадать назначение каждого предмета Эви ни за что бы не смогла.

– Я не знал, что вы предпочитаете на завтрак, и велел приготовить то, в чём наш повар особенно искусен, – его светлость улыбнулся. – Рекомендую начать с жареных гребешков. Он вымачивает их в особом соусе с фенхелем и розмарином, отчего они приобретают ни с чем не сравнимый вкус.

Она отчаянно замотала головой. Она понятия не имела, какой вилкой следует есть гребешки.

– Тогда, быть может, цитрусовый омлет? Или тушеные мидии? Морепродукты нам доставляют утренним рейсом из самой Милавы.

Желудок, поражаясь ее нерешительности, заурчал еще громче.

– Благодарю вас, ваша светлость, но я совсем не голодна, – Эви сглотнула слюну.

И с какой стати эти аристократы вечно всё усложняют?

А дракон, меж тем, пододвинул к ней хрустальную вазу:

– Тогда, прошу вас, возьмите кусочек груши или вот этот абрикос.

И сам впился зубами в спелый фрукт так резко, что брызнул сок. А потом облизал испачканные соком губы.

А Эвелин задрожала, подумав, что стоит ей допустить сейчас ошибку, и этот дракон сожрет ее так же легко, как этот абрикос. И не подавится.

9. Глава 9

Дверь распахнулась, и я увидела бабушку. Седую, сильно постаревшую, но всё-таки живую! На протяжении нескольких секунд она молча разглядывала меня, а потом усмехнулась:

– Явилась – не запылилась.

А из моих глаз хлынули слёзы. Я так и стояла, держась за перила, не решаясь ни обнять бабушку, ни даже коснуться ее рукой. Я боялась, что стоит мне только тронуть ее, как она исчезнет, растворится в воздухе, и всё это окажется не более, чем миражом.

– Чего стоишь? – шикнула бабушка. – Заходи в дом. Всех соседей переполошишь.

Я переступила через порог и словно попала в детство. Дом внутри был прежним – таким, каким я помнила его. Обитые дешевым ситцем стены, сплетенная из лозы мебель, кресло-качалка у окна. Стопка старых книг на комоде, большие пяльца у стены.

Но когда глаза привыкли к полумраку, сердце пронзила острая жалость. Здесь на всём стояла печать увядания и разрухи. Дом нуждался в ремонте, а мебель – в замене. И заправленная в пяльцы некогда белоснежная ткань давно покрылась пылью и пожелтела.

Мы прошли на кухню, и бабушка поставила на плиту пузатый медный чайник. Когда я последний раз была здесь, вся кухонная утварь была начищена до блеска, теперь же на ней застыла зеленоватая пленка – патина.

– Мне сказали, что ты умерла, – я шмыгнула носом и потянулась за платком.

– Достань из серванта хлеб и варенье, – велела бабушка. Мои слова она предпочла оставить без комментариев.