– Для начала просто храм, – решительно ответила я и, перепрыгнув через две последние ступени, пробежала несколько шагов по мостовой. Глубоко вдохнула сладкий вечерний воздух. – Как же хорошо-то! Свобода…

Габриэль усмехнулся. Сложив карту в несколько раз, он протянул её мне обратно.

– Вам самим не тошно без конца в храме сидеть? – спросила я, пряча лист в небольшую сумочку на длинной лямке. – Уже неделю почти провели там безвылазно.

– Тошно, – честно признался Габриэль. – Пока не начались проблемы, мы могли хотя бы время от времени покидать храм, крылья поразмять, дела свои решить. Но, сами понимаете.

Я хлопнула Габриэля по плечу и поймала себя на том, что он выше, чем кажется. Иллюзия сбивала с толку даже меня.

– Очень надеюсь, что всё это скоро закончится. В любом случае, у нас сегодня выходной, и можно насладиться этим сполна!

Скоро мы сели в омнибус – маленькое подобие автобуса, которое двигалось на паровой тяге, и колёса у него напоминали скорее о поездах. Рядом проезжали автобусы поскромнее – их уже тянули кони. Коней вообще было довольно много, как и уборщиков на улицах, которые обеспечивали чистоту. Цветущие деревья обдавали приятными ароматами, облака над головой окрасились в оранжевый, а впереди меня ждала встреча с Сумраком, и сердце сжималось от радости и тоски одновременно.

Наконец, круглая площадь. Храм с крутой острой крышей и шпилем, увенчанным маленьким солнышком. С чувством особого благоговения я вошла в открытую Габриэлем дверь, поднялась по ступеням и оказалась на балкончике над круглым залом, во главе которого сидел на ступенях Сумрак.

У меня перехватило дыхание.

Я бы узнала его из тысячи. По позе. По походке. По жестам. По тому, как он поводит плечами.

С балкона вниз вели две лестницы вдоль изогнутых стен, но я не решилась спускаться, почему-то опасаясь, что дракон заметит меня. И, стараясь не дышать, прислушалась к его ровному, сильному голосу.

– … Но мать не могла принять того, что её сыновья истребляют друг друга. Наверняка у многих из вас есть дети. Только представьте, что один из них пойдёт войной на второго, смогли бы вы видеть это? И Золотая Драконица тоже не могла. Разозлившись, она наслала на долину страшный пожар, который уничтожил всё в округе. А после плакала горючими слезами, которые дождём пролились на долину, а после взмывали в небо тысячами синих бабочек.

Сумрак замолчал, наполнив зал тяжёлым раздумьем. Я обернулась на Габриэля. Он стоял рядом, сложив руки на перилах, и задумчиво разглядывал присутствующих, словно каждый из тех, кто слушал проповедь, мог быть потенциальным убийцей. Наверняка использовал что-то из своего арсенала психической магии.

– О чём он? – шёпотом спросила я.

– Легенда о Долине Синих Бабочек, – ответил Габриэль, а Сумрак негромко продолжил:

– Как всякая мать, Богиня не прощает детям раздоров. За ослушанием следует наказание. И за войной последовал голод. Земля иссохла, выродилась, не один год потребовался жителям Долины, чтобы восстановить плодородие. И работали драконы в единстве, собравшись все, как один, и стала земля ещё краше, и несла она ещё больше, чем раньше, превратившись в самую прекрасную долину Виригии.

Вновь воцарилась тишина. Сумрак сидел на ступенях, и я не видела его взгляда, но те, что сидели внизу, зачарованно молчали. Пока, наконец, не поднял руку ребёнок, мальчишка лет десяти.

– Скажите, а вчера возле Храма была Богиня-мать?

Надо же, для людей, выходит, та золотая драконица – тоже божество? Если драконы выродятся, они точно останутся в памяти людей.