Куда именно мы едем, я не знал, и, в принципе, мне было без разницы, потому что первое время я был озабочен исключительно тем, чтобы не разбиться к чертовой матери. Следовать за стильной французской девушкой на велосипеде – с одной стороны, большое удовольствие, а с другой – ни с чем не сравнимый кошмар. Безусловно, наблюдать за ее аппетитной попкой, подпрыгивающей на седле, – занятие приятное, но оно омрачалось осознанием того, что Элоди, похоже, с молоком матери впитала презрение к светофорам и одностороннему движению, несмотря на то что любому нефранцузу понятно: при парижском движении такое поведение – смерти подобно.

– Да, я выхожу замуж, – прокричала она через плечо, не обращая внимания на мчащийся нам навстречу грузовик, который чуть не положил кровавый конец ее матримониальным планам.

– За американца? – спросил я, зажмурив глаза, когда грузовик просвистел в миллиметре от моего уха. – Это тот владелец плантации, с которым мы познакомились в Луизиане?

– Нет, конечно! Приличная французская девушка не может выйти замуж за американца, если только он не из Нью-Йорка или Калифорнии. Это было бы бесчеловечно. Нет, мой жених… – Она ринулась через оживленный перекресток, и ее последние слова утонули в скрежете тормозов такси.

– Кто? – уточнил я, когда снова поравнялся с ней, осторожно пробравшись между машинами.

– Он француз. Мы познакомились у велопроката. Он не знал, как арендовать велосипед, и я ему помогла. У него была платиновая кредитка! – Элоди обернулась, чтобы подчеркнуть значимость этого ключевого слова, и чуть не убила юношу, посмелевшего возомнить, что моя подруга остановится на красный свет.

Я затормозил и принял на себя его тираду о безответственных ездоках. В руках у него был мотоциклетный шлем, и он еще долго возмущался по поводу арендаторов велосипедов, которые портят репутацию всех, кто передвигается на двух колесах. Мне оставалось лишь кивать и пожимать плечами, пока Элоди хихикала на дальней стороне перекрестка.

– Скажи спасибо Валери, – сказала она, ускоряясь, как только я наконец-то присоединился к ней.

– Кому?

– Моему жениху Валери.

– Его зовут Валери? – Ох уж эти несчастные французские парни, нареченные женскими именами. Неудивительно, что им приходится спать со всеми направо и налево, чтобы доказать свою мужественность!

– Это вполне традиционное мужское имя, – бросила Элоди, развернувшись в седле, чтобы наградить меня уничижительным взглядом, и едва не угодила под автобус. – Я бы даже сказала – президентское имя[11]. – Ей пришлось перекрикивать панический вопль водителя автобуса.

– Так за что я должен сказать ему спасибо? – поинтересовался я, когда она вернулась на свою полосу.

– Это его кредитной карточкой мы расплатились за твой велосипед.

– Он дал тебе свою платиновую карточку?

– Естественно, – ответила Элоди, выруливая на тротуар, чтобы избежать красного сигнала светофора, при этом она чуть не сбила старичка, не вовремя вышедшего из булочной. – У него целая куча карточек, – прокричала она, заглушая тираду дедули.

– Не в обиду твоему будущему супругу будет сказано, но у него с головой все в порядке? – спросил я, временно оказавшись в безопасности на маленькой пустой улочке.

– Нет, он просто добрейший человек. Абсолютный chou-chou[12]. Всю жизнь прожил под крылом семьи, а теперь работает в частном банке. И знаешь, он убежден в том, что все в мире богатые и культурные. Я не хочу – не знаю, как правильно выразиться по-английски, – над ним насильничать.

– Чего ты не хочешь?

– Ну, раскрывать ему глаза на истину. Ну, до поры до времени. – По улочке разнесся ее смех, и курящий на балконе молодой человек махнул ей рукой. Вероятно, как многие парижане, парень решил, что, если в радиусе ста метров от него рассмеялась девушка, это значит, что она хочет с ним переспать.