Ничего себе… Наверное, М. – единственная женщина на французской земле, всерьез озабоченная защитой окружающей среды.

М. подключила свой телефон к заряднику.

– Я жду важного звонка. Возможно, мне придется уйти, чтобы встретиться кое с кем.

– Без проблем, – кивнул я. – Пойду посмотрю, не водятся ли в здешних водах огромные осетры. Присоединишься?

– Нет, спасибо. Я вчера окунула мизинец. Холод собачий. Так что поплавай без меня.

Я взял свою маску для ныряния и мужественно дошел в воде до колена. Ощущения были не из приятных: холод электрошоком прокатился от больших пальцев ног до мужского достоинства. Но когда за мужчиной наблюдает красивая женщина, он не позволит агонии в причинном месте остановить себя. Поэтому я поковылял по каменистому дну дальше, стараясь не думать о том, что сейчас на глазах всего пляжа меня разобьет паралич. Затем остановился, быстро сполоснул маску, продул трубку, нырнул и оказался в совершенно ином мире.

Всего в нескольких метрах от береговой полосы дефилировали огромные стаи рыб. Рыбы были почти ручными. Самые любопытные подплывали ко мне, чтобы попялиться: что за фрукт без чешуи и плавников? – и уворачивались только в том случае, если я пытался дотронуться до них. Время от времени рыбы ныряли на дно и начинали дружно пожирать что-то; я видел, как открывались и закрывались их челюсти, и, кажется, даже слышал почавкивание.

Некоторых из более крупных особей я узнал по нечастым ужинам в рыбных ресторанах – кефаль и морского леща, – но большинство видел впервые. Мимо проплывали толстые серебристо-зеленоватые «торпеды» с золотыми полосками вдоль спины, чуть поодаль – плоские, как разделочная доска, «тарелочки» с черным пятном у основания хвоста.

Вдруг внизу, между камнями, на глубине примерно десяти футов, мелькнул алый цвет. Я нырнул, и алый превратился в ослепительно белый – оказалось, это щупальце осьминога, повернувшееся кверху присосками. За секунду до того, как вынырнуть (воздуха уже не хватало), я успел заглянуть в уставившийся на меня темный глаз и увидеть, как кожа моллюска в момент, когда он стал притягивать к себе маленькие камушки, чтобы укрепить свое убежище, покрылась складками.

От холода я и сам был алым, как осьминог. Или синим? Не желая больше играть в супермена, я выскочил из воды и бодро прошагал по камням к своему полотенцу. Чтобы вернуть себе естественный цвет, пришлось как следует растереться.

– Осетры мне не попадались, – объявил я М. и описал, что видел на глубине. – Что это за рыбы такие?

М. пожала плечами.

– Ты что, не знаешь?

– Нет.

– Но ты же океанограф!

– На что ты намекаешь, Пол? – спросила она, укоризненно взглянув на меня поверх темных очков.

– Ни на что. Просто я думал, ты в курсе.

– Послушай, я – морской эколог, а не энциклопедия рыб. Я много знаю о вырождающихся видах, но эти рыбы… Вряд ли они находятся под угрозой вырождения, иначе не плавали бы у самого пляжа. Может, у рыб и нет мозга, но не полные же они идиоты.

В ее голосе снова зазвучал металл, как в тот раз, когда я дотронулся до ее компьютера. Похоже, список «опасных тем» у нее довольно большой. Внезапно мне пришло в голову, что мы почти ничего не знаем друг о друге, несмотря на то что уже дважды переспали.

– Прости. Не думай, будто я хотел намекнуть, что ты плохо разбираешься в своей работе. Как женщина-ученый, ты и так, наверное, слышишь это довольно часто. Кстати, мне как англичанину, работающему в гастрономической индустрии во Франции, прекрасно знакома дискриминация… – Я хотел добавить «по половому признаку», но вовремя остановился.