Вздыхает, вытирая слезы.

Молчу. Говорить что-то в подобной ситуации – это как ходить по зыбучим пескам пустыни. Нельзя оступиться…

– И ты туда же… а мог бы…

– Что? – смотрю на нее в упор, чувствуя ее неловкость. Татка теряется, собирает свои претензии по крупицам.

Но на деле выдает:

– Просто поговорить.

– Поговорить о чем? О том, что ты учишься самостоятельности? Работаешь. Живешь за свой счет. Пытаешься чего-то достичь? О чем? Если ты сама не понимаешь, что не стоишь на месте и хочешь чего-то добиться, то о чем нам разговаривать? Почему чужое мнение для тебя важнее своего собственного?

В какой-то момент повышаю голос, просто фонтанируя неприкрытой злостью.

Татка затихает. Подтягивает к босым ступням плед и смотрит на меня во все глаза. Кажется, даже не моргает.

– Ты правда так считаешь?

– По-моему, это очевидные вещи. Спать ложись.

– А ты?

– И я.

Гашу свет и откидываюсь спиной на проминающийся от веса тел матрац.

Сворачиваю подушку трубочкой, подсовывая ее под голову. Слышу Таткино дыхание. Она лежит от меня на расстоянии двадцати сантиметров. Прижимает ладони, сцепленные в замок, к груди.

– Спокойной ночи, Ваня, – шепотом.

– Спокойной, – закрываю глаза.

Просыпаюсь, судя по светящему солнцу, ближе к обеду. Шарю взглядом по комнате, не сразу соображая, что не так. Вещи. Таткиных вещей здесь нет.

Как и ее самой…

16. 16

Тата

– То есть ты сбежала? – Славик закидывает ногу на ногу, развалившись на стуле Сонькиной кухни.

– Ага, – заливаю пакетик чая, лежащий на дне кружки, кипятком.

– Это ж Натали, было бы странно, если б она осталась, – хихикает Сашка, девушка Славы, протягивая мне конфетку.

– Ой, идите вы, – свожу брови на переносице и сажусь на стул.

Слава – брат Соньки, и, к моему счастью, они с Сашулей вернулись в Москву раньше Софи. Она мне утром так и написала: «Звони Славке и выбивай из него ключи от хаты».

Я и позвонила.

Ваня еще крепко спал. За окном темнота. На часах где-то около шести утра.

Я не могла остаться. Не после всего, что произошло ночью. И тут неясно, что хуже, появление Серого или то, что произошло между мной и Токманом на кухне…

А может, мои нелепые и никому не нужные откровения. Не понимаю, что на меня нашло. Я никогда и никому это не озвучивала, потому что это только мои эмоции, проблемы… моя боль.

Мне не нужна чужая жалость. И помощь тоже не нужна. Я справлюсь сама. Всегда справлялась.

– Обломала пацана, – снова начинает Славик, – и сделала ноги. Да, подруга, а могла бы и сама оторваться.

– Отвали, Комаров. Саша, успокой уже своего парня, – закатываю глаза, наконец-то отпивая из кружки чай.

– Блин, фотку бы хоть показала, что ли… Хорошенький?

– Саша, и ты туда же?

– А что? Никаких нарушений закона. Показывай уже.

– Нет у меня никаких фоток. Все идите домой, а? Достали.

– Знаешь, что интересно, Азарина?

– И? – прожигаю Комарова взглядом.

– То, что за все это время ты вспомнила про Егорку один раз, когда сказала, что он тебе изменил. Хотя, походу, это не такая уж и трагедия.

Рассказывать этой парочке о последних днях моей жизни было ошибкой. Теперь не отцепятся. Я и сама знаю, что за эти пару суток в моих мыслях стало слишком много Вани…

– Я очень страдаю. Могу даже поплакать. Хочешь?

– Обойдусь.

Славка ухмыляется, приобнимая Сашу за талию.

– Вот и прекрасно. Но знай, я всегда готова устроить для тебя море. Как вы отдохнули-то?

– Шикарно покатались на бордах. Ели, спали. А, ну еще Слава попробовал у них все алкогольное меню.

– Продуктивно.

– Ваще-е-е-е… Кстати, как ты смотришь на то, чтобы потусить в эти выходные?