Туман защищал меня от внешнего мира, оставив наедине с внутренней болью. Но и с ней я нашла способ справляться. Ад мистический, выдуманный, заменила мне бесконечная череда инстанций, которые пришлось обойти, только бы добиться разрешения отвезти мужа в его последний отпуск. Уложить спать там, где он всегда мечтал остаться.

Дом, куда мы должны были приехать вместе, большой, стылый, встретил меня недружелюбно. Ворчливо скрипел половицами, хлопал вывернутой наружу форточкой, ухал в дымоходе злым ветром.

Находиться в нем одной казалось невыносимой пыткой. Выходить на улицу к людям было невыносимо вдвойне. Так и просидела до темноты в четырех стенах, тихо скуля, как побитая собака.

Во двор выходила с опаской, все казалось, что жители деревеньки нападут на меня с расспросами, почуяв свежую кровь.

Не напали. Здесь вообще никого не было.

Проезжая по этой же улице днем, я сигналом клаксона разогнала стайку ребятишек. Сердце сжалось от понимания, что нам с Вадимом так и не удалось завести ребенка. Никаких патологий ни у него, ни у меня не было, просто что-то не складывалось.

На лавочках вдоль разнокалиберных домиков сидели старушки, чинно прогуливались деловитые гуси и сновали бестолковые куры, одна из которых едва не попала мне под колеса.

Так куда все подевались? Неужели так рано ложатся спать? Стрелки часов едва подобрались к девяти. И хотя такая тишина меня скорее радовала, нежели огорчала, отдаленное чувство беспокойства все же скребло где-то внутри.

Ранние апрельские сумерки мягко ложились на плечи, путались в волосах. Я шла, не имея какой-то определенной цели. Просто хотела понять, почему Вадима так тянуло сюда.

Не знаю, сколько я так бродила, но вскоре улица оборвалась. В прямом смысле. Я едва успела остановиться, чтобы не шагнуть в пропасть.

В темноте река казалась живым существом, похожим на огромного змея с блестящей чешуей. И над тем змеем стояла я, глядя вниз с крутого обрыва.

Возникшее из ниоткуда желание поддаться гипнотическому шепоту чудовища захватило меня, будто тяжелое змеиное тело поднялось вдруг, обвило меня смертельными кольцами. Вот-вот появится голова с горящими глазами, разверзнется красная пасть…

– Сама пришла.

Голос за спиной мог толкнуть меня вперед к неизбежному, но он потянул на себя будто арканом. Я обернулась.

У ближайшего дома стояла женщина. Одета она была не по погоде, в длинное платье из грубой на вид ткани. Не платье даже, а рубаха с круглым необработанным вырезом. Женщина стояла на холодной земле босыми ногами, но, кажется, совершенно не испытывала дискомфорта.

– Вы мне? – переспросила я, хотя зародившееся ранее чувство беспокойства усилилось в несколько раз, и здравый смысл подсказывал: нужно уходить.

Мало ли что в голове сумасшедшей, разгуливающей в апреле босиком.

– В такое время все местные по домам сидят. Говорят, ведьма вернулась, житья не дает.

– Какая еще ведьма? – Ну точно, сумасшедшая. Главное – не перечить ей, может, тогда отстанет.

– Самая обыкновенная, с крючковатым носом, вся в бородавках, горбатая такая.

Женщина улыбнулась, и ее открытое, красивое лицо стало еще приятнее. От такой не ожидаешь никакого подвоха. А поди же ты, сумасшедшая!

– Я не верю в ведьм. И вам не советую.

– А муж твой – покойник, в меня верил, Настасья, – рассмеялась вдруг женщина, запрокинув голову. Смех у нее тоже оказался красивым: мелодичный, не слишком громкий.

– Что за глупые шутки? Вы взрослый человек! – разозлилась я, даже не обратив внимания, что женщина назвала меня по имени.

Мало ли откуда она могла его узнать. Слухи в подобных местах разносятся быстро. О том, что я здесь пока ни с кем не познакомилась, думать не стала.