Да, Савва, так. Сводит живот, горит тело, зудят губы — это действует на меня твоё прикосновение. Я не хочу думать. Сегодня есть только мы и закрытая на замок дверь. Я хочу узнать всё, что ты можешь мне дать: сколько раз за ночь сможешь трахнуть меня, какие позы предпочитаешь, умеешь ли быть нежным или, напротив, грубым. Я хочу больше того, что было у нас в машине. Хочу знать, что скрывается за твоей великолепной самонадеянной оболочкой.

Я встаю на цыпочки и тянусь к его рту. Не желаю ждать и не вижу смысла. Я даже сама готова его раздеть, если это ускорит момент нашей близости.

— Не думай больше ни о чём, — шёпот Саввы задевает мои губы, он мягким движением кладёт мои руки себе на шею. Пальцы сами проскальзывают ему в волосы, сжимают, тянут. Поцелуй меня, поцелуй.

Горячее тело вдавливает меня в полки позади, глубина поцелуя гасит дыхание. Его ладони всюду — ласково гладят, требовательно сжимают, а когда добираются до белья, не церемонясь, дёргают его вниз. 

Я готова отдаться ему прямо в гардеробной, но у Саввы другие планы: не разрывая губ, он отрывает меня от стены и выводит нас в спальню.

Кровать... Пусть так, главное, чтобы он продолжал делать то, что делает. Чтобы я продолжала чувствовать то, что чувствую сейчас. 

— Разденься, — бормочу я, когда икры упираются в изножье кровати. Мои пальцы успели расстегнуть рубашку Саввы и теперь нетерпеливо царапают ему грудь. Мне нравится его тело — оно не мальчишечье, но и не по-мужски загрубевшее. Рельефный живот, гладкая кожа, твёрдые мышцы… ничего лишнего. И запах… Много его запаха: дерзкого, сексуального, пьянящего. 

Вместо ответа Савва мягко надавливает мне на плечи, заставляя лечь на кровать. В его движениях нет ничего грубого, торопливого или небрежного — я по-прежнему самая дорогая вещь. Оглушённая биением сердца, я смотрю, как он стягивает с себя рубашку. У него длинные мускулистые руки, пересечённые выступающими полосками вен, широкие плечи и шрам чуть ниже солнечного сплетения. О нём я спрошу его позже. Или не спрошу. Не хочу думать.

— У тебя красивое тело, — озвучиваю я свои мысли, когда он берётся за ремень.

Упавшая на лоб прядь волос и резкие ямочки от улыбки. Ему приятны мои слова. Пусть будет так — это ведь чистая правда. 

Даже забавно, что мне настолько нравится за ним наблюдать. Я ощущаю себя так, словно мне снова девятнадцать, а Савва — первый парень, которого мне предстоит увидеть голым. Не терпится взглянуть на его член и то, как он на меня реагирует.

Звяканье пряжки, серая полоска боксёров с логотипом известного бренда, обнажающая массивный орган, слегка покачивающийся под тяжестью скопившейся крови. Тогда в машине это была не алкогольная иллюзия: у Саввы действительно большой. Он обхватывает член рукой и несколько раз проводит по нему, сжимая головку. Это бесстыдное движение сейчас кажется мне сексуальным.

Савва опирается на локти, нависая надо мной, и жар его кожи моментально отзывается во мне новой вспышкой возбуждения. Я раздвигаю ноги, неумышленно позволяя его эрекции задевать меня там, выгибаю спину, чтобы плотнее прижать ноющую грудь к его. Не хватает лишь его губ.

Он снова целует меня, впуская в мой рот столько влаги, что когда-то это могло показаться мне неприличным. Его пальцы играют на моих рёбрах, посылая волнительный озноб по коже, член, упирающийся во влагалище, заставляет меня ёрзать и задыхаться.

— Как ты хочешь, Мирра? Я могу быть для тебя любым.

Как я хочу? Хочу, чтобы ты не останавливался. Я хочу быть для тебя всем: твоим воздухом, твоим дыханием, твоей пищей. Сегодня я тоже хочу быть у тебя в крови.