Зачем?
Тупой вопрос без ответа. Надо!
Профессиональная интуиция подсказывает, что я уже во что-то влез, а отступать не в моих правилах.
Глава 4**
Вероника
Обливаясь холодным потом, трясу маму за плечо. Никакой реакции. Паника мгновенно разгоняется по организму, а горло перехватывает судорожный спазм.
Переворачиваю на спину и проверяю пульс на сонной артерии. Есть. Слава богу. Немного отпускает, ровно до того, чтобы взять себя в руки и унять внутреннюю истерику. Главное жива.
– Мамуль, – похлопываю по щекам и прикладываюсь губами к ее лбу.
Кипяток! Этого еще не хватало! Бегу за градусником. Измеряю. Почти тридцать девять. Как же так? Откуда? Уже не важно.
Мама с трудом приоткрывает веки.
– Ника, ты пришла? – голос едва слышен.
– Да, мам, я дома, – сжимаю ладонь. – Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо, не переживай, – вздыхает она и снова закрывает глаза.
– У тебя температура.
– Пройдет, – слабая улыбка растягивает сухие губы.
– Что значит пройдет?
Я категорически не согласна. Вызываю скорую, через прямой на подстанции. Нас с мамой там уже хорошо знают и не отказывают в помощи. Бригада приезжает быстро. Врач – пожилой мужчина Федор Борисович и фельдшер Людмила.
Рассказываю, что случилось и отдаю медицинскую карту. Хотя мы все ее знаем уже наизусть. Травма позвоночника с потерей чувствительности в нижних конечностях и недавний микроинсульт. Какой-то пьяный лихач сбил маму на пешеходном переходе и уехал. До сих пор не нашли. Наверное, просто отмазали.
Федор Борисович осматривает маму, делает ЭКГ, измеряет давление и хмурится. Люда набирает лекарство, ставит укол, чтобы сбить температуру и отдает врачу бумаги по вызову.
– Ник, похоже на воспаление, – врач задумчиво стучит пальцами. – Давай в стационар?
– Она не поедет, – обреченно качаю головой. – Нельзя сейчас нервничать, а то вся терапия пойдет насмарку.
Федор Борисович лишь вздыхает. Все понимает и не спорит.
– Оставлю список анализов. Результаты покажешь лечащему врачу.
Он передает мне листок с записями.
– Спасибо, – убираю в карман.
– Да не за что, – врач поднимается на ноги. – Как учеба-то?
Он знает, что я учусь в меде. Как-то рассказывала, что поступила туда, чтобы помочь маме.
– Завтра зачет, а я даже не начинала готовиться…
И это самый большой косяк. Если провалю, могу вылететь с бюджета.
– Сочувствую. Ну держись, – Федор Борисович ободряюще хлопает меня по плечу. – Если что, номер знаешь.
Провожаю медиков, возвращаюсь обратно в комнату мамы и сползаю на пол. Температура спала, а меня вырубает прям, но спать нельзя, надо еще хотя бы прочитать материал.
Растираю лицо ладонями, сгребаю волосы на макушке и смотрю в одну точку. В комнате темно и тихо, отчетливо слышится мамино частое дыхание. Сосредотачиваюсь на этом успокаивающем звуке, и сама не замечаю, как отключаюсь.
Мне неожиданно снится ОН. Черноглазый незнакомец. Его взгляд пробирает до мурашек. А голос… хриплый шепот «Котенок» будто раздается над ухом. Вздрагиваю и распахиваю глаза. Судорожно осматриваюсь и выдыхаю. Приснится же такое. На часах почти два. Вот еще не хватало. Но в одном черноглазый прав. Его лицо мне тоже кажется знакомым. Или у меня уже галлюцинации от бесконечной усталости начинаются.
Поднимаюсь на ноги. Мама спит. Измеряю температуру – в норме. Как оставлять одну? Опять придется соседку просить. Надо бы сиделку найти на постоянку. Так это дорого…
Ухожу на кухню, ставлю чайник и сажусь за конспект. Пытаюсь вникнуть в тему, а то совсем поплыла со своими пропусками. Кофе не помогает, через час меня снова начинает морить. Читаю, а строчки перед глазами скачут и расплываются. Не могу больше…