- Вот такие ассоциации и желания порождает ваш внешний вид. А у нас тут серьезная, солидная организация, а не бордель, - произнес я, но сам не верил, что говорю это.

Глаза Наташи гасли прямо под моим взглядом, в них было столько боли, столько непонимания и тоски. Что самому от себя стало тошно.

- Если вы не хотите, чтобы к вам так относились, то приведите себя в порядок. И ходите на работу, как работник на работу, а не дорогая проститутка на охоту, - меня несло, я это понимал, но ситуация стала критичной, мне нужно было прежде всего для себя отрезать все пути.

Чтобы даже надежды не осталось на то, чтобы подобное повторилось. Вместе с Наташей гас и я. Счастье, некогда разжигающее внутри меня свет, испарилось, и уже внутри рыдал огонь боли. Я чувствовал сам всю боль Наташи, будто между нами была незримая связь, и от этого мне хотелось выть. Стонать, как раненый зверь.

- Извините, - окликнул нас ненавистный мне теперь Роман, - Наташа? Наташ, - окликал он девушку, что как статуя стояла у меня в приемной.

Она была подавлена, казалось еще чуть-чуть и сломается. Я готов был рвать на себе волосы. Кровь закипала и сворачивалась у меня под кожей. И тут к ней подошел ее начальник, приобнял за талию, и она уперлась лбом в его плечо. Постояла так.

- А ты говоришь, что он мне не соперник! – очень тихо, почти на ухо Наташе, произнес Роман Сергеевич, но я все слышал.

- Нет, Роман Сергеевич, вы вне конкуренции, вы самый лучший, самый любимый начальник, - прохрипела она ему в плечо, потом резко выпрямилась, поправила одежду, вздернула подбородок, и будто натянутая до предела струна, не оборачиваясь на меня, вышла из приемной.

Ее начальник посмотрел на меня как на идиота. Мотнул головой молча, как бы подтверждая или отгоняя собственные мысли, и тоже вышел из приемной проч. А у меня перед глазами все еще стояла Наталья Антоновна Блеск, которая секунды назад гасла. Огонь нас охватил и он же погасил. Осталась зола.

Вспомнилась сказка про стойкого оловянного солдатика. Где горничная, выгребая золу из печки, нашла блестку, которая уже не сверкала, и маленький кусочек олова в форме сердечка. Но только у меня сердца нет. У нас другая сказка. И чем раньше она закончится, тем больше вероятности для Наташи, что будет счастливый конец.

Грудь жгло.

- Пустота болеть не может, поэтому просто жжет, свет от ее блеска жжет мою пустую темень, - усмехнулся сам про себя.

Зашел в кабинет. Но покоя в нем мне не было. То, что еще секунду назад просто жгло, стало рвать меня изнутри, стало ломать мои ребра, крутить руки. Разгромил свой кабинет. Но и этого было мало! Заорал.

- Надо было с утра вести собаку к ветеринару. День говно с самой ночи, что было еще от него ждать? – сам себе сказал, оглядываясь в разгромленном кабинете.

Написал Илоне, чтобы к завтрашнему дню кабинет был в порядке. И поехал за Степаном и собакой. Как бы ни было, а животное требует ухода.