Но этот человек не чудовище. Он спросил голодна ли я, и немного от сердца отлегло. Если волнуется обо мне, значит не станет боль причинять? А может с ним можно договориться?

Но тут Людвиг произносит фразу, которая вновь поднимает в моей душе огромную волну ненависти.

- Я не трахаю женщин перед ужином. Тебе нечего бояться. Я просто хочу переодеться и тебе, кстати, тоже не помешает.

Какая же сволочь! Мало того, что связал по рукам и ногам непонятными мне бумагами, которых я кстати, даже не видела. Да, долг велик, знаю, что не врет, слышала про эти бутылки, об их дороговизне неделю сплетни ходили. Я действительно нанесла ущерб, но расплачиваться собственным телом это чересчур! Надо так и сказать ублюдку.

Людвиг дает мне еще передышку, предложив пойти в душ. С радостью соглашаюсь, и дело не в том, что одежда до омерзения липкая и холодная. А потому что чувствую, как к глазам подступают слезы. Я не плакса, о нет. Наоборот. Презираю мокроту. Никогда не позволяю себе, но вот сейчас чувствую, что не выдержу. Не хочу, чтобы он видел мои слезы.

Скрываюсь в ванной, захлопываю за собой дверь. Громко получилось, и от этого румянец стыда на щеках. Не привыкла громко заявлять о себе. Столько лет играла в невидимку. Ничего со мной не происходило, и вот пожалуйста, событий безумный калейдоскоп закружил так, что вот-вот захлебнусь. Ощущение, что тону. Барахтаюсь, но надежда выплыть тает с каждым движением.

Мне нужна всего минута, чтобы собраться с мыслями. То есть нет, мне нужна целая жизнь, чтобы все разложить по полочкам и пережить весь этот ужас, но могу позволить себе только минуту. Разглядываю себя в зеркале при ярком свете, тут множество лампочек и в потолке, и на стене.

Такой как сейчас, ни за что не захотела бы увидеть себя снова. Глаза, потемневшие от боли и унижения, широко открыты, чтобы не дать пролиться собравшимся в уголках слезам. На лице красные пятна, и от смущения, и от нервов, а рот сжат в тонкую скорбную линию.

Страдалица… овечка на заклание. Но я не позволю так с собой обращаться! Я выберусь из этой ситуации. Сбегу. Обязательно. Надо лишь продержаться, дождаться, пока Фон Берген отвлечется, уйдет куда-нибудь. Надо тщательно выбрать момент.

Ничего другого мне в голову просто не приходит.

***

В конце концов, я беру себя в руки и даже залезаю под душ, прежде проверив раз двадцать замок на двери. Но он достаточно хлипкий и, если Людвигу взбредет в голову ворваться ко мне, вряд ли это устройство его остановит. Но я настолько омерзительно себя чувствую, грязной, липкой, что мне уже все равно.

Выхожу, наверное, спустя час, мечтая, чтобы босса не оказалось в номере. Но он там. За накрытым столом. Я надеялась, что есть мы будем в ресторане, а потом удастся ускользнуть незаметно. Куда? Понятия не имею. По-хорошему надо бы утра дождаться. На улице темнеет. Как мне добираться до Тани без денег? На моем пальце – тонкое золотое колечко, единственное мое украшение и память о маме. Придется использовать его, например, обменять хоть на карточку на метро.

- Я заждался тебя, - низким голосом произносит Людвиг, посылая разряд тока моим нервным окончаниям. Кажется, пространство между нами звенит. Не понимаю, почему так реагирую на этого мужчину. Которого ненавидеть должна, а он все равно меня волнует. Такой расслабленный, домашний, в спортивных штанах и футболке, подчеркивающей его бицепсы. Фигура у него потрясающе красивая. Крупные руки с широкими выступающими венами, длинные пальцы, кисти крупные, но очень красивой формы. Похож скорее на спортсмена, нежели на ресторатора. Может быть и элегантным денди в строгом костюме, и небрежно-лохматым, плюющим на каноны моды.