— Вы хотели воды, — напоминаю, и Поклонский нехотя отходит, но я всё равно его чувствую, до того он близок сейчас.

— Хотел. И да, Варя, переставай “выкать”. Я тебя всё равно уже не отпущу, что бы ты там себе не думала. Полгода мучился и ещё потерплю, но моей ты всё равно станешь.

Он так просто об этом говорит, что я не могу не обернуться, чтобы посмотреть в наглые чёрные глаза. Он действительно не понимает, что делает? Кобель!

Меня захлёстывает злость. На него, на себя, на весь мир. Нельзя быть настолько отмороженным, но Поклонский бьёт все рекорды.

Я тычу пальцем в его грудь, заводясь, и выговариваю шипящим шёпотом:

— Хочешь на “ты”? Да пожалуйста! Ты женатый человек! Думаешь, я смогу быть с несвободным мужиком? После того, как Лёня меня предал, завёл любовницу, стать на такое же место? Ты в своём уме? Если думаешь, что теперь я отчаюсь настолько, чтобы разрушать чужие семьи; мечтаешь, что упаду тебе в объятия, рыдая от счастья, что меня убогую такой элитный самец подобрал, то мой ответ таков: обойдёшься. Ясно тебе, альфач одержимый? Или ещё повторить?

Я нарочно выделяю “ты”, чтобы не было в этот момент никаких преград. Чтобы понял меня, чтобы отстал.

— Катись отсюда, деньги за замок я верну. Вот прямо сейчас и верну! Ну, что стоишь? Выметайся, я сказала!

Я пытаюсь обогнуть его массивную фигуру, занявшую весь дверной проём, но Поклонского невозможно обойти, сдвинуть с места или отодвинуть. Замер непробиваемой скалой и только смотрит на меня со жгучим желанием. Кажется, чем сильнее злюсь, тем алчнее его взгляд становится.

Когда высказываю всё, что думаю о его интересе ко мне, даже лишнего наговариваю, Дмитрий ловит мои руки, прижимает запястья к своей груди.

— Ненавижу мужиков, — полыхаю пламенем прямо ему в лицо, и если бы это было не фигуральное выражение, от ресниц и щетины Поклонского ничего не осталось.

— Злая такая, буйная, — хрипит, закрыв глаза, а я всерьёз подумываю дать ему по яйцам. — Хочешь стукнуть? Дерзай, один раз можно.

— Больной на голову, знаешь?

— Давно уже, — кривая усмешка на губах и снова чёртова ямочка на щеке, которая буквально примагничивает мой взгляд.

Только мерный стук инструментов и возня слесаря не дают провалиться в чёрную дыру его взгляда.

— Ты совсем ничего не знаешь обо мне. Не знаешь о моей жене. Но ты никогда не будешь просто любовницей, забавой на одну ночь. Слышишь меня? — его глухой голос отдаётся вибрацией во мне, задевает какие-то тайные струны души.

— Достаточно, что она у тебя есть. Да пусти же! Вы все одинаковые. Ты, Лёня, вообще все. Только и думаете, кому присунуть, когда вас ждут дома и любят.

— Любят, говоришь? — Поклонский отшатывается, но вместо того чтобы отпустить, к стене толкает. В моей же собственной квартире!

— Да, Варя, мы все одинаковые, — подтверждает, а чёрные глаза горят пламенем, искрят. Он прилично выше, и сейчас кажется поистине огромным. — Похотливые уроды. Ты это хотела услышать?

Он не пугает меня, но его энергетика, злая и тёмная, впечатывает в стену. Не могу пошевелиться, только дрожать сильнее начинаю.

Чёрт знает что творится. Этот день вообще когда-нибудь закончится?

Поклонский наклоняется ниже, я упираюсь руками в его грудь, но он не набрасывается на меня первобытным животным. Только губами нежно ведёт по щеке, но не целует. Пробует.

— Я с ума по тебе схожу. Такая хорошая принципиальная девочка, верная, прямая и честная. Красивая. Нежная. Съел бы тебя.

— Я повторяю и это факт: ты больной на голову.

— Ага, именно. Увидел тебя на корпоративе и заболел. Это лечится?