Можно мне самой решить, когда я выношу дитя и создам жизнь? Это очень ответственно, сложно. Ребенок — не шутка, не игрушка и не котенок. Странно, что тридцатилетний мужчина не понимает этого.   

— А ты против? Родишь — если потребую, — угрожающе рычит Амиран. Пятерых, если я захочу, — добавляет властно, еще раз намекая на то, что мое тело — его дело. И мои дети — не наши, а его дети…его наследники. 

— Я тебе не инкубатор, — внутренняя феминистка озлобленно скалится и точит когти. — Амиран, у меня есть свои цели, мечты, желания. Реализация личности, понимаешь, о чем я? Ты говорил…, — вспоминаю свою призрачную мечту о карьере журналиста и его обещании. 

— Если ты про редакцию, то ты ее получишь, — ровным тоном отвечает Амиран. Не выдержав, я резко поворачиваюсь в его сторону, чтобы поймать взгляд эмира и убедиться в том, что он говорит правду. 

Если честно, не ожидала от него подобной щедрости, после попытки своего побега. Неужели у него есть сердце? Я поражена. Поражена, что он идет навстречу женщинам, нуждающимся в самовыражении, заработке и опоре. 

— Надеюсь, это подарок в честь свадьбы, а не моей беременности…, — начинаю я, вставая с качели. Ловлю его напряженный взгляд, осознав, что выразилась двусмысленно. 

— Имею в виду то, что буду рада, как можно скорее приступить к обязанностям. И хочу, чтобы ты не требовал от меня сейчас забеременеть взамен, — поясняю я, еще раз подчеркивая то, что я не готова сейчас взять и зачать ребенка от нелюбимого мужчины. Думаю, я никогда не буду готова к этому. — Я планирую работать несколько лет. Повременю с обязанностями матери, с твоего позволения. Идет? — дипломатично торгуюсь я, протягивая Амирану руку. Бросаю на него совершенно испепеляющий взгляд, взывающий его к тому, чтобы он научился пользоваться презервативами. 

— Не это я ожидал услышать, — до скрежета стиснув зубы, хлестко бросает Амиран. Желваки на его точеных скулах бугрятся, выдавая в нем резкое повышение градуса гнева, расплавленного в его венах. Я уже молчу о других мышцах на его теле, включая вздувшиеся бицепсы. Хорошо, что Амиран додумался обернуть бедра полотенцем и не смущает меня демонстрацией орудия убийства, которым пару часов назад он меня чуть не убил.

— Я тоже не ожидала, что ты будешь иметь меня, как шлюху, — делаю шаг вперед, когда он игнорирует мою вытянутую вперед ладонь. А потом резко хватает ее, рывком притягивает к себе. Обхватывает до боли скулы, сталкивая нас лбами. Шипит прямо в лицо, по слогам, по буквам:

— Ты не шлюха, Алиса. А с-у-ч-к-а. Моя сучка, — выдыхает у моих губ. Стерпев боль от его хватки, едва сдерживаю в себе порыв влепить ему пощечину. 

— Говоришь таким тоном, словно сучки тебя заводят, — пылко вырывается у меня. — И если ты еще раз меня так назовешь, я тебя ударю, — звучит наивно, но я хотя бы высказала свое желание вслух, не подавила его. 

— Кажется, у тебя появился инстинкт самосохранения, — парирует Амиран, удовлетворенно подчеркнув то, что я боюсь натворить лишнего. 

Это правда, я боюсь. В его руках жизнь Нейта, и его лучше не злить. 

— В любом случае, шлюхи не заслуживают таких подарков, Алисия. А ты не заслужила только красивую свадьбу. 

— Официального торжества не будет? — не знаю почему, но подобное пренебрежение к церемонии задевает меня. 

Отсутствие желания у принца делать праздник, навевает меня на мысль, что ему и правда нужна была лишь породистая самка в его зверинце, и обязательно — на законных основаниях. На остальное — плевать. И на мою маму, на отца, на сестер, которые ждут к своей дочери самого уважительного и лучшего отношения. Чем я его не заслужила? Тем, что всю жизнь любила другого, а с Амираном познакомилась две недели назад?