— Я помню о правилах безопасности, — сдержанно обращаюсь к старшему по смене. 

Наверное, никому не нужно объяснять, что некоторые моменты хочется пережить без дотошных взглядов секьюрити. Побыть наедине со своими мыслями, планами и идеями для будущих проектов. Это центр — только первый шаг, но будут и другие. 

Через несколько дней здесь воздвигнут высокий забор, оснащенный специальной защитой для гостей центра, а сейчас достаточно пары шагов, что сорваться вниз. Мое сердце наполняется жгучим гневом, когда, прикрыв глаза, я представляю, сколько несчастных девушек после изуверских пыток обрели свой последний приют в быстрой извилистой реке, шум которой перекрывает все остальные звуки. С горечью и болью я понимаю, что бурление реки внизу — последнее, что слышали все погибшие здесь невинные жертвы своих отцов и мужей.

Чувство несправедливости накрывает меня с головой. В груди клокочет злость. Я видела, что мир может быть совсем другим, но вовсе не идеальным, нет. Мир, где женщина не блеклая тень мужчины, она и сама может сиять.... И я знаю, что Амиран тоже видел этот мир. 

Сможет ли он изменить наш? Позволит ли мне помочь? Сердце подсказывает, что да, и я верю ему. 
Обнимая себя за плечи, нахожу в себе силы искренне улыбнуться и взглянуть на ясное небо: безоблачное, голубое, бесконечное и одинаковое для всех.

Сделав глубокий вздох, я, медленно разворачиваюсь и собираюсь вернуться к Медине. 

Без всякой веской причины мой взгляд вдруг задерживается на одном из рабочих в перепачканной робе. Переговариваясь с другим строителем, он неотрывно смотрит в мою сторону. Никто обычно не смеет так откровенно пялиться на жену эмира. Оба мужчины стоят в десяти метрах от меня, я хочу отойти, увеличить расстояние, но ноги словно прирастают к земле. В душе зарождается скользкое и тяжелое, как огромный удав, предчувствие. Сворачиваясь кольцами в районе солнечного сплетения, оно вводит меня в состояние полнейшего ступора.

Я не успеваю среагировать, когда безликий рабочий, оставив своего коллегу, внезапно приближается ко мне.  Я собираюсь рвануть вперед и оказаться как можно дальше от обрыва, но чужие ладони уже касаются моих плеч, бьют наотмашь изо всей силы. Потеряв в стопах чувство опоры и равновесие, я падаю назад, в который раз за этот год ощущая, как лечу в неизвестность. 

Сердце срывается вниз, кажется — что опускается до эпицентра земли и тянет меня за собой, пока я не дышу, не думаю, словно не существую. 

— Амиран! — шепчу на выдохе, за мгновение до того, как упасть в пропасть, в пучину смертоносной реки, откуда еще никто и никогда не возвращался. В голове пробегает мимолетная и тревожная мысль: «Насколько сильно больно — падать на острые камни?» 

Все происходит слишком быстро. Но мозг всегда стремится к выживанию, а тело безотказно реагирует на его импульсы и беспрекословные приказы. Именно поэтому, я автоматически хватаюсь за крупный камень, торчащий с самого края скалы. Ногти со скрипом скользят по обточенной поверхности, но именно она помогает мне выиграть несколько секунд, отданные в поддержку безупречной реакции Медины Каттан. Женщина хватает меня за руку, в момент, когда силы резко покидают меня, а ноги уже парят над смертельной пропастью. Находясь в полнейшем беспамятстве, инстинктивно нащупываю и крепко обнимаю довольно хлипкую ветвь, чьи корни уходят глубоко во многовековой камень. Прижимаюсь к ней, словно коала. Тонкая и сухая ветка в купе с на удивление сильной рукой Медины предотвращают неизбежное.