— Ран, притормози, — очередной слабый писк растворяется в разгоряченном поцелуе. 

— Даже не проси, — с глухим рокотанием отзываюсь я, остервенело исследуя свою захваченную территорию, замечая малейшие изменения. — Похудела, ­— неодобрительно рычу, прикусывая нижнюю губу Алисы. — Уволю повара, раз тебе не нравится, как она готовит. 

— Не смей, Амиран, — испуганно выдыхает tatlim, приняв угрозу за чистую монету.

— Наверх, — коротко приказываю я, подхватывая на руки свою лёгкую, почти невесомую жену. 

Молниеносно преодолев пару лестничных пролетов, плечом открываю дверь нашей общей спальни и прохожу внутрь. Все это время Алисия кротко лежит в моих объятиях, неотрывно изучая меня настороженным взглядом, нерешительно касаясь моих небритых скул, трогая подбородок, губы. 

— Успела забыть, говоришь? Ну как? Теперь вспоминаешь? — гулко ухмыляюсь я, глядя в блестящие бездонные озёра. 

— Это невозможно, Амиран. Забыть тебя. Только забыться. В тебе, — с какой-то щемящей, трогательной грустью отзывается Лиса. Ее голос шелестит почти беззвучно, словно легкий бриз, бегущий по траве с залива.

— Не бойся забыться во мне, Алиса. Я этого хочу, — повелительным тоном шепчу, невесомо скользнув губами по пульсирующему виску, и с твердой решительностью смотрю в бледнеющее в интимном сумраке спальни лицо. 

— И всегда получаешь все, чего хочешь, — ее глаза, обращенные на меня, блестят, наполняясь влагой. — Когда-нибудь было иначе?

— С тобой все иначе, — признаюсь хриплым шёпотом, опуская Алисию на кровать. Коварно улыбаюсь, снимая пиджак и бросая его в кресло у стены. — Что ещё тебе напомнить, сладкая?

— Амиран, — напряженный тон голоса не оставляет сомнений в том, что я услышу дальше. Алиса зажимается, торопливо отползая к изголовью смятой кровати и принимает защитную позу, обхватывая свои плечи руками. — Давай немного подождем. Физически я здорова, но морально не способна…, — она подавленно замолкает, пугливо наблюдая, как я неторопливо избавляюсь от одежды, складывая поверх пиджака, рубашку, ремень, брюки. Последними снимаю носки, и, оставшись в одних боксерах, неумолимо направляюсь к кровати. 

— Мне нужно больше времени, Мир, — с тихой мольбой просит Алисия, когда я склонюсь над ней, опустившись коленями на матрас. Ее взгляд утыкается в мою грудь, губы и ресницы дрожат, выдавая весь спектр эмоций.

— Хочешь продлить свою агонию? И мою тоже? Купаться в страдании и жалости к себе — это не исцеление, — мягко поддев пальцами заострившийся подбородок, заставляю взглянуть на меня. — Алиса, я знаю, что ты чувствуешь, — погладив большим пальцем впалую щеку, ловлю неуверенный несчастный взгляд голубых глаз. — Поверь, я понимаю, и помню, как долго ты способна цепляться за прошлое, оглядываться назад, терзаясь чувством вины. Это не работает, сладкая, не поможет, — уговариваю я напряженную застывшую жену, поглаживая раскрытыми ладонями зажатые плечи. — Только разделив свою боль со мной, ты ощутишь облегчение. Не закрывайся, tatlim. Ты сильнее, чем тебе кажется.

— Нет во мне никакой силы. Ты все придумал, Ран, — горько возражает Алисия дрогнувшим голосом.

— Подними руки, любимая, — прошу я без категоричной настойчивости. Она повинуется, но через силу. В распахнутых глазах бушует настоящий шторм. — Ты моя бурная река, сладкая, бегущая по горным ущельям, минуя пороги и образуя водопады, — нашептываю, завораживаю обволакивающим голосом, неспешно и аккуратно снимая с девушки верхнюю часть пижамы. — А я твой океан. Впадай в меня, девочка. 

— Падай, ты хочешь сказать? — Алиса беззащитно скрещивает руки на обнажённой груди, но я решительно развожу их в стороны.