Я захожу в холл и быстро передвигаюсь в сторону гостиной, почему-то уверенный, что как обычно первой по лестнице слетит Дайан, обладающая особым чутьем на мое появление.

Но на этот раз ошибаюсь.

– Амиран, – с рваным вдохом произносит мое имя tatlim, неподвижно застывшая внизу лестничного пролёта.

Взлохмаченная, бледная, беззащитно-растерянная, в одной шелковой брючной пижаме. Ее сверкающий в полумраке взгляд прикован к моему лицу. Недоверчивый, напуганный, счастливый и одновременно полный немого отчаяния. Бесконечный спектр сменяющих друг друга эмоций. Я не успеваю распознать каждую, слишком много и все для меня.

Этого взгляда стоило ждать и десять, и двадцать лет, но сейчас мне жутко жаль потерянного времени. Его никто не вернет, но у нас есть в запасе будущее, и это знание наполняет меня триумфом.

Вцепившись в перила обеими руками, Алисия судорожно дышит, трясет головой, открывая рот, силясь что-то сказать.

Я останавливаюсь в арочном проеме просторного зала, залитого приглушённым светом, с ласковой улыбкой глядя на свою потерявшую дар речи тигрицу.

Рычать мы сегодня не будем, сладкая.

– Беги ко мне, девочка, – хрипло зову я, шагая вперёд и раскрывая объятия. И она бежит, наперегонки с Афрой, стремительно появившейся из-под лестницы.

– Успела, – смеюсь счастливым смехом, поймав свою единственную девочку.

Приподняв над полом, крепко прижимаю к себе, зарываясь носом в пепельные растрёпанный локоны, вдыхая любимый аромат, насыщая лёгкие необходимым кислородом, который тут же горячим жаром разливается по венам. Оставшаяся без внимания Афра сердито тычется мордой мне в ноги, но ни я, ни хлюпающая носом Лиса не замечаем кошачьего недовольного урчания.

– Убить тебя готова, кто так делает? – всхлипывает Алиса, приподнимая голову, чтобы посмотреть мне в глаза. – Ты садист, Амиран. Я себе места не нахожу, а ты… ты…

– А я здесь, с тобой, весь твой, tatlim, – обрываю невнятные причитания. – Бери меня и делай все, что хочешь, – снова сипло смеюсь. – Или я сам сделаю, все что хочу. С тобой, – обещаю низким шёпотом. – А я хочу. Шайтан, я так много и долго хочу, tatlim.

Поставив Алису на ноги, обхватываю точеные скулы и требовательно целую в приоткрытые в возмущённом восклицании губы, раздвигаю языком, жадно проникая в рот, гортанно рычу, насыщая вкусовые рецепторы необходимой, как воздух, сладостью.

Соитие наших губ трудно назвать нежным и чувственным, я слишком оголодал вдали от любимого лакомства и агрессивно пью каждый ее вдох, стон, улавливая ответную дрожь хрупкого тела. Она поддается, отдаваясь во власть своего одичавшего хищника, но лишь на пару мгновений, после которых я чувствую протестующее прикосновение ладошек к моему пиджаку.

– Ран, подожди, – разорвав поцелуй, она глотает воздух, отклоняясь назад. – Не так сразу. Я задохнусь.

– Хочу, – бескомпромиссно рявкаю я, удерживая свободной рукой белокурый затылок, и снова сминаю припухшие от первой атаки губы, всасываю ее язык с влажным звуком, от которого закипает кровь.

Она сдаётся, отвечая с не меньшим пылом, цепляясь пальцами за лацканы пиджака и привставая на цыпочки. Афра пренебрежительно фыркает, и ленивой поступью направляется обратно за лестницу, так и не дождавшись ласки хозяина. Всегда говорил, что кошки – исключительно умные животные.

– Сладкая моя девочка, – иступлено бормочу я, дав Алисе мимолётную передышку. – Такая вкусная, – нетерпеливо оглаживаю горячими ладонями бьющееся в моих руках стройное тело, вжимаю в своё, шокируя своим натиском и каменно-твердой эрекцией, сквозь слои ткани, упирающейся в нежный живот tatlim.