микрофонами
говорят с планетою бешеной.
И машины ведут удивительные.
И влюбляются безутешно…
Я не верю,
что это винтики
на плечах
нашу землю держат!..
Посредине двадцатого века
облетают
ржавые символы…
Будьте счастливы,
Человеки!
Люди умные.
Люди сильные.
Планета друзей
А вам не услышать,
как холодно звякают листья.
А вам не увидеть
дрожания каменных веток…
Я это пишу слишком близко от вас.
Очень близко.
И все ж таки так далеко,
как с другой планеты.
На этой планете
себе я не доверяю.
Смеюсь над собой, —
и никак не кончается это.
Я голос теряю.
Я чьи-то пути повторяю.
И вижу:
проходит мимо
ваша планета!
Она появляется —
чудо мое зоревое,
глаза
застилает!
Величием дышит безмолвным.
Она проплывает
в густом голубом ореоле,
прошитая солнцем.
Продутая ветром.
Пропахшая морем.
На этой планете,
на этой планете вашей
гудят поезда,
громыхая бессонно,
бессвязно.
Тяжелые стрепеты
пыльными крыльями машут.
У тихих селений
стоят умудренные вязы…
Я знаю:
на вашей планете проходит лето.
Ночная река
источает целебный холод.
Проходит лето.
Проходят ссоры.
Беды проходят.
Проходит мимо,
проходит мимо
ваша планета.
И я поднимаюсь.
И я подчиняюсь крику.
И в собственном крике,
тяжелом и темном,
вязну…
Я должен прыгнуть.
Я прыгну!
Сейчас я прыгну
на эту планету —
земную,
добрую,
вашу.
Мечта
Городок стоит у моря.
Я сюда приехал снова.
В этом городке зимою
одиноко-одиноко.
Здесь
работает на почте
(и начальником, и замом)
девушка
с фигурой пони,
с очень летними глазами.
Вся она не здесь,
а раньше.
Вся – вчера,
а не сегодня…
Там,
где солнечно и праздно
в городок
влетали «Волги»!
Утвердив
конец дороги,
дверцы весело стучали.
Чемоданы, как бульдоги,
из багажников
торчали.
Солнце жарило несносно
(в это не поверишь даже)…
Парни,
раздувая ноздри,
величаво
шли
по пляжу.
А вокруг —
звенело!
билось!
жгло!
кокетничало!
пело!
Отдыхало,
торопилось
и с волны
сшибало пену.
Безрассудно!
Беззаботно!
Невозможно и нелепо…
Парень в голубой ковбойке
говорил:
«Приеду летом…»
Это было так недавно!
Так недавно.
Так неправда.
(Премии вчера не дали.
Вновь —
невыполненье плана…)
Были —
сомкнутые веки.
Было —
жаркое «спасибо!»…
…Заглянул купить конверты
продавец из магазина…
Шесть часов.
Конец работе.
Пломбы
выверены точно.
Вывешен замок на почте.
Завтра —
так же.
Завтра —
то же.
Протянулись тени следом…
И идет навстречу лету
девушка
с фигурой пони.
Тихая,
как слово
«помни».
Памятник солдату Алеше в Пловдиве
Отсюда видно
далеко-далеко.
Горизонт —
почти невесом.
Как ангел-хранитель
солдат Алеша
над Пловдивом
вознесен…
Алеша,
явно ошибся скульптор,
его твой облик
стеснял.
Наверно,
он знал о тебе слишком скудно,
а может,
совсем не знал.
Ты выглядишь
этакой глыбой сонной,
которой нужны слова.
Ты хмурый в камне.
А был ты
веселым!
И от речей
уставал…
Туман упадет
легко и белесо
на неподвижный лес…
Сейчас я
старше тебя,
Алеша,
почти что
на десять лет.
Это я просто родился
позже,
а так —
достаточно смел.
Я многое видел.
Ты видел
больше.
Ты видел
однажды
смерть…
Мертвых
не принято зря тревожить.
Не надо.
Уйди.
Откажись…
Спросить бы проще:
«Как смерть, Алеша?»
Я спрашиваю:
«Как жизнь?»
Вопрос мой
пусть не покажется вздорным.
Мне это нужно решить!
Той ли я жизнью живу,
за которую
ты перестал
жить?
Верь.
Это мой постоянный
экзамен!
Я все время
сдаю его.
Твоими безжалостными глазами
гляжу
на себя самого.
И этот взгляд
никуда не денешь —
он в каждом идущем дне…
Мне за две жизни
думать
и делать!
Два сердца
бьются во мне!
Не струшу я,
что бы мне ни грозило, —
мне в душу
смотрит солдат!..
Алеша,
я уезжаю в Россию.
Что
маме твоей
передать?
Зима тридцать восьмого
Зима тридцать восьмого года.
Декабрь.
Большие холода…
Отец,
вернувшийся с работы