– Мне бы очень хотелось все-таки сделать репортаж о трансплантации сердца, раз уж я окажусь там с вами, доктор. Пожалуйста.

– Ладно, уговорили.

На мгновение воцарилось молчание, затем он задумчиво проговорил:

– Странно думать о человеческой жизни как о теме для репортажа.

Опять пришла на ум Салли. Разве могла быть объектом для репортажа эта двадцатидвухлетняя девушка?

– Хотите – верьте, хотите – нет, но после стольких лет работы мне трудно об этом думать так. – Мелани глубоко вздохнула, подумав, что, возможно, кажется ему черствой. Но что поделаешь: ее работа не допускала сентиментальности. Итак, я перезвоню позже и сообщу, когда мы вылетаем.

– А я пока все здесь подготовлю.

Меньше чем за час Мелани договорилась обо всем: о «скорой помощи» от дома Джонсов до аэропорта, о специальном обслуживании на борту самолета и медсестре, которая поедет с ними за счет телестудии, телевизионной бригаде, что будет сопровождать их от самого дома до Калифорнии, о такой же бригаде, которая продолжит работу с ними в Лос-Анджелесе, о номерах в гостинице для себя, коллег-телевизионщиков и матери Патти Лу. Оставалось только известить Питера Галлама. Его не оказалось на месте, когда она позвонила ему несколько часов спустя, и ей пришлось передать сообщение через секретаря.

Вечером она сообщила девочкам, что на несколько дней улетает в Калифорнию и объяснила зачем.

– Наша мама превращается в постоянную службу скорой помощи, – заявила Валерия, и Мелани с усталым вздохом повернулась к ней.

– Сегодня и у меня такое же ощущение, но репортаж должен получиться хороший.

Опять она за свое, а ведь речь идет о человеческой жизни. Что, если бы на месте этой девочки оказалась Валерия или Джессика, не приведи Господь? Что бы тогда она чувствовала? Мел содрогнулась при этой мысли и наконец полностью осознала реакцию Питера Галлама. Ее почему-то очень волновала предстоящая встреча: каким человеком он окажется – приятным, с которым легко работать, или эгоцентричным? По телефону он показался ей вполне адекватным, но по опыту она знала, что большинство светил медицины отличались амбициозностью и скверным характером. Пусть они еще не встречались, но он уже вызвал у нее глубокое уважение, откликнувшись на просьбу помочь Патти Лу Джонс.

– У тебя усталый вид, – заметила Джессика.

– Я действительно совершенно вымоталась.

– Во сколько ты завтра уезжаешь?

Девочки привыкли к ее творческим командировкам, да и Ракель им спуску не давала.

– Я должна выехать не позже половины седьмого. Наш рейс в девять, но мне еще надо встретить телевизионщиков у дома Джонсов.

Обе девочки состроили сочувствующие гримасы, и Мел улыбнулась:

– Не всегда моя работа так романтична, как кажется, да?

– Можешь не уточнять, – вздохнула Вал.

Обе девочки знали, какой тяжелой, а порой и опасной, была ее работа: приходилось снимать и в морозы, и под проливным дождем в далеких джунглях, не говоря уже о политических акциях и других происшествиях, пострашнее. Они уважали ее за это, но ни в коем случае не завидовали и не стремилась к такой карьере.

После ужина Мел поднялась сразу к себе, уложила сумку для поездки на Западное побережье и рано легла спать, но как только выключила свет, позвонил Грант и поинтересовался, помог ли ей список докторов.

– Никто из них не пожелал в этом участвовать, но справочный отдел дал мне номер телефона Питера Галлама. Я позвонила ему в Лос-Анджелес, и мы летим туда завтра утром.

– Кто «мы», ты и ребенок? – удивился Грант.

– Нет, еще ее мать, медсестра, телевизионная бригада.