В Троицке умеют ценить остроумное слово издавна. Здесь до сих пор помнят проводимые знаменитые Дни физика, на которых в шутливой форме зачитывались доклады на научные и околонаучные темы, подготовленные кандидатами, докторами наук, членами-корреспондентами, – все в духе Игнобелевской (Шнобелевской) премии. Непревзойденным ведущим популярного у горожан и гостей Дня физиков был эрудированный академик А. М. Дыхне (1933–2005). До сих пор в ходу его виртуозные экспромты и остроумные каламбуры («торжественное нагромождение победителей призами и дипломами»). А в обычной жизни он был серьезным физиком, сотрудником ТРИНИТИ, крупнейшим специалистом по низкотемпературной плазме и электроразрядным лазерам, лауреатом Государственной премии СССР (1986). Недавно ему установлена мемориальная доска на улице Центральной.

Академик А. М. Дыхне

Научные семинары и заседания нередко продолжались и дома, на кухнях, – в гости друг к другу ходили запросто и по бытовой нужде, и для выяснения деловых вопросов.

Из Москвы в городок приезжали заметные личности – физиков уважали за их независимость и гражданскую позицию. Так, известная писательница Н. М. Соротокина («Гардемарины, вперед!»), проживающая до сих пор в Троицке, вспоминает, как в гости к Велиховым приезжал полузапрещенный, но от этого еще более знаменитый бард А. Галич. Он был в черном, очень красивый, несколько надменный, в сопровождении свиты. Это было уже после 68-го года, после чешских событий, и Галич пел: «Граждане, отечество в опасности: наши танки на чужой земле!» Кому еще из компактно проживающей общественности в столице позволялось такое вольнодумство? Троичане до сих пор гордятся тем, что в некотором смысле отстояли лицо города в прошлые застойные времена.

Особенно «диссидентствующий дух» распространялся через Дом ученых. Впрочем, троичане ни с кем не боролись, они просто позволяли себе вольнодумство. На Высоцкого собирался весь город, яблоку было негде упасть. У сцены люди с магнитофонами, с серьезными лицами, как при отправлении церковного культа; тогда еще, в 1970-х, православие не проникло так глубоко в общественную жизнь, и его заменяла другая идеология… Впрочем, зря такое сравнение, подобные концерты были свежим глотком свободы в затхлой атмосфере всеобщей лжи и подхалимажа. То же самое было на вечерах Окуджавы, правда, публика была не такая пестрая, более интеллектуальная, что ли, – поэт в последние годы больше любил поговорить о своей прозе, чем петь. Жванецкий выступал не только в Доме ученых, но и по институтам; он очень любил приезжать в Троицк и ценил вдумчивую публику.

Пели Ким и Никитины, Юрский читал Пастернака, Козаков – Тютчева и запрещенного Бродского. Бывали здесь Трифонов, Нагибин, Искандер, Тендряков, Залыгин, Бакланов, Амираджиби, Ахмадулина, Евтушенко, Шукшин с «Калиной красной», Тарковский с «Солярисом» и многие другие. Благо, что некоторые и жили рядом в писательском дачном городке «Пахра». Как вспоминает местная писательница Нина Матвеевна Соротокина: «Читали лекции Натан Эйдельман (Пушкин, декабристы, история России), Григорий Померанц (история, философия, религия, эстетика), Наталья Крымова (история театра), Лакшин (изящная словесность). Аверинцев приехал к нам с очень сложной темой, что-то по раннехристианской философии и ее связям с Древней Грецией. Оглушительно интересно! Лекция продолжалась шесть часов, хотя я не уверена, что аудитория (я в том числе) поняла хотя бы половину». Докладчик с упоением переходил на древний верхненемецкий. Собравшиеся хотя и не понимали многое, но вырастали в собственных глазах, чувствуя уважение высокоэрудированного гостя…