И дом мой на Дерибасовской, что в городе Одесе, стал пустым. И одиноко стало мне…
И вот я уже стал свой финский нож и так и сяк… Ну, вы меня понимаете… Чтобы поэлегантней… Как рояль… И камень у Кноповича заказал. Вверху – звезда Давида. А под ней – стих того же Кноповича:
Одеся, Одеся, родная сторона.
Сгубила ты мальчишку, сгубила навсегда.
На идиш.
И тут от почти обнищавшего мехового Тартаковского поступило интересное предложение…
А через месяц в моем доме на Дерибасовской открылася пивная…
Есть девочки: Маруся, Роза, Рая… (По два рубли – штука.)
И с ними спутник жизни – Васька Шмаровоз…
Потому что такие шалавы и без конвоя…
Ну, да вы знаете…
Очень сентиментальное…
Катрина была едва-едва знакомы с юным поручиком Мишелем Мещерским. Сначала они слегка раскланивались при прогулках на Вокзале, а потом, уже знакомыми, повстречались в любительском дивертисменте в павильоне Мамонтова на Акуловой даче. Тогда их любительский концерт, в коем Катрина под гитару местного телеграфиста Сергея Александровича Мартинсона исполняла романс г-на Юрьева «Ах, эти черные глаза», почтили своим участием Федор Иванович и удостоили Катрину своим недвусмысленным вниманием. Милая девочка отвергла его поползновения, чем страшно удивила русского гения и одновременно растрогала. Но пожилой ловелас все понял, когда увидел закрасневшийся взор Катрин, брошенный на юного поручика, который в дивертисменте прямого участия не принимал, разве что обволакивал Катрину волнами тихого восторженного обожания…
У Катрины уже было назначено свидание с ним, но…
Мутная пора в Москве. Все как будто живут последний день. С озабоченными лицами мчат по городу сорок тысяч одних курьеров. За окнами квартиры слышны какие-то заполошные крики. Какая-то суета… В улицах, домах, присутственных заведениях… Но мне как-то не до них. Сегодня я должен просить руки моей обожаемой Катрины у папеньки ея Ганса Христиановича. Я готов. И тут в комнаты входит посыльный с конвертом. Распечатываю его…
«Мишель, батюшка мой срочно увозит меня из Москвы. Тут сейчас неспокойно. С завтрева дня Ваш Император объявит войну Его Императорскому Величию Кайзеру Вильгельму. И как Вы знаете, мы…» И тут письмо оборвалось.
Утром завтрева дня поручик Мишель Мещерский срочно уехал, и вскорости в глупой штыковой атаке его закололи под Брестом…
Сентябрем восемнадцатого года Катрина по настоянию папеньки Ганса Христиановича вышла замуж за графа Отто Штауфенбурга. С коим вскорости разошлась еще до родов.
Июлем сорок первого года ее сына, лейтенанта вермахта Штауфенбурга, закололи в глупой штыковой атаке русских под Брестом. Его одного.
В нагрудном кармане мундира нашли письмо, начинавшееся словами: «Мein lieber Michael!»
Из романтического
Дрожки мягко катились по хрестоматийно-мягкой дорожной пыли. Сквозь ветви корабельных сосен, мечты Петра Первого, пробивались отдельные отчаянные лучи утопающего в уже загнивающем Западе Солнца. А где-то там, пока еще за горизонтом, уже подтягивал ремень на гимнастерке зарождающийся молодой месяц…
Я ехал в поместье отставного корнета Николая Семеновича Забобруйского, дабы попросить у него руки его дочери Антонины Николаевны, вдовы отставного поручика Семена Михайловича Забубенного, по ошибке затравленного на охоте собственными собаками вместо кабана. Дама она была весьма привлекательной, к тому же со средствами, способными поправить дела в моих пошатнувшихся делах. Любовь?.. Не знаю… По-моему – это выдумки праздного ума столичных поэтов и скучный морок для неискушенных душ провинциальных девиц. А я…