Это длилось всего пару секунд. Потом из темноты выступило ее неживое лицо, обрамленное мочалкой седых волос, и я сразу онемела. Я по-прежнему не видела ее глаз, но прекрасно знала, что она мной недовольна.

– Хочешь весь дом перебудить?

Я молчала. Как-то до обидного быстро я привыкла, что она меня не слушает, и уже не пыталась ей отвечать. Еще немного – и я привыкну, что я Джерри. На ней был тот же темный халат, что и днем, от этого казалось, что голова и кисти рук свободно парят в воздухе без всякого тела. Она стояла над моей кроватью, сжимая что-то в кулаке.

– Выпей таблетки и спи. – Она ловко открыла мне рот и сунула туда две или три противные горькие пуговицы, повернулась и вышла. Когда в замке повернулся ключ, я уже выплюнула в ладонь три разноцветные таблетки и шарила на тумбочке в поисках чем бы запить. Воды она не принесла. Пришлось идти в ванную пить из-под крана, хоть я этого терпеть не могу. Таблетки я смыла туда же, в слив раковины, и даже умылась.

Только когда я выключила воду, по коридору затопали удаляющиеся шаги. Ждала, запью я или нет? Контролирует? Вода стояла в горле комом. Не буду ничего принимать из ее рук, да и дает она какую-то гадость. Раньше никаких таблеток мне по ночам не давали – с чего это ей вздумалось?

Без нее я чувствовала себя офигенно смелой. Во рту еще бродил горький вкус. И все-таки я пошла против женщины, пахнущей тряпкой. Я прямо гордилась своим маленьким бунтом. Я даже не стала ложиться, а уселась на подоконник: вот как я могу, когда ее рядом нет! Чего я вообще ее боюсь? День, когда я потеряла сознание при виде ее, а потом еще болела – похоже, он это определил. Но она же ничего мне не сделала? Она не страшная!

Уличные фонари во дворе не горели, я видела только листья деревьев напротив окна и светлую тропинку внизу, ведущую к реке. Ужасно захотелось туда, на волю: там лучше, чем здесь, в запертой комнате, во власти женщины, пахнущей тряпкой. А что мне мешает?

Я потихоньку открыла окно. Ноздри тут же обжег свежий воздух: долго же я сидела тут в духоте! Меня оглушил шум листьев и плеск реки. Женщина, пахнущая тряпкой, не то чтобы показалась незначительной – ее просто не стало. Не было ее здесь. А я была. Я уселась на подоконнике, свесив ноги на улицу, и болтала ими, наслаждаясь своей маленькой свободой. Попыталась заглянуть в соседние окна: света нигде не было. Все спят. Если здесь вообще кто-то есть. Я вспомнила всю тишину последних дней, и внутри опять защекотал этот страх: а если мы здесь одни? Только я и она – и все? Надо выяснить.

Кирпичная стена с множеством выступов, достаточно широких, чтобы без проблем разлеглась кошка, она так и тянулась, эта стена. Я сама не заметила, как шагнула с подоконника на выступ, с выступа – на водосточную трубу – и очнулась уже подтягиваясь, наполовину на крыше.

Ветер приветливо свистнул в уши, я вскарабкалась на князек и уселась верхом. Жесть была еще теплой, сверху нависали пушистые лапы сосен – можно я здесь останусь? С высоты была видна только чернота внизу, и листья близких деревьев, и рыжие стволы сосен. Последний раз мне было так здорово уже не помню когда. Надо будет позвать сюда Флер и Софи. Если они здесь, им понравится. Мальчишкам, конечно, тоже, но они не умеют сидеть тихо, перебудят всех, и запрут от нас крышу. Не знаю как, но когда Лысому надо, он способен создать препятствие из ничего. Если он здесь. Интересно, где комната Флер? Если она здесь. Скорее всего, по одной стороне со мной…

Я потихоньку сползла по скату и, зацепившись ногами, нависла над ближайшим окном. Если это окажется комната женщины, пахнущей тряпкой, я пропала.