– Смотри, смотри! Целуются! Ханна.

Взревела музыка. Простучали каблучки.

– Что же ты сидишь? Заходи!

Никита не сразу понял, что говорят ему. Из окна свешивалась девушка, круглолицая и румяная, темные волосы собраны в тугую прическу.

– Смотрит!

Засмеялась, откидываясь назад. Она кого-то там, в коридоре, заметила. Чуть нахмурила брови.

– Давай через окно, – шепотом предложила она, и Никита стал подниматься. Он уже ничего не помнил и не чувствовал. В груди сидело одно желание – из темноты и сырости, из грязи и непонятности попасть туда, где чисто и светло, где весело и ему рады. – Скорей, скорей, – манила девушка. У нее была полная белая рука. Рука…

Неправильно эта рука изгибалась. Не в локте, а как-то всеми костями от плеча к запястью.

Взгляд девушки застыл. Но из распахнутого рта еще лился смех. Неестественный. Жуткий.

Поначалу от звона в ушах показалось, что смех переливается как колокольчик. Но вот фыркнули, и смех превратился в самый обыкновенный.

– Ты что здесь делаешь?

Обернулся. Хельга. Волосы распущены, белая ветровка, узкое лицо будто светится. Взгляд пронзает. Ну чистое привидение!

– А ты?

Никита оглянулся на дом. Неужели она не видит, что в нем происходит?

Ничего не происходит. Дом был темен. Окно закрыто. Ни девушки, ни музыки, ни люстры. Никита коснулся ушей, словно проверяя, на месте ли.

– Я рядом живу, – Хельга показала в темноту. – Через дорогу. Услышала, что тут кто-то ходит.

Никита сел.

– Мне здесь нравится. – Она опустилась на корточки рядом и посмотрела на дом. – Он такой таинственный.

– А призраки?

Хельга в ответ засмеялась, прикрыв лицо рукой. В руке книга.

– Что это? – тупо спросил он. В голове стояла странная пустота, тела не чувствовал – где он, что с ним?

Хельга повернула книгу обложкой. Гора и летящая птица. Цапля. Шея длинная. Названия не видно.

Никита тупо смотрел на книгу.

– «Страна аистов». В библиотеке взяла. Вставай.

Она протянула руку, но Никита поднялся сам. Не хватало еще помощь от девчонки принимать. Стоял, отряхивался, искал потерянный шлепанец.

– Говорят, – улыбнулась Хельга, – что тебя сегодня мелкие напугали.

– Так сразу и «напугали»! – Страх ушел, в душе было пусто и слегка обидно – чего он повелся на все эти рассказы? Вот дурак! – Я ж вас не знаю. Может, вы тут каждый день кого-нибудь хороните. Правила такие.

Хельга пошла к дороге. Никита в который раз заметил, что у нее легкий шаг. Как у птицы.

– Нет никаких правил, – тихо произнесла она. – Все боятся проклятия. Вот и все.

Повернулась и неожиданно оказалась совсем близко. Почувствовав ее дыхание, Никита вдруг испугался, что Хельга его поцелует. Но девушка только пристально посмотрела ему в глаза и опять пошла вперед. Спросила:

– Ты не боишься?

Никита пожал плечами, фыркнул, спохватился, что всех его ужимок никто не видит. Ответил:

– Не знаю. Вроде оно и есть, а вроде и нет. Вам виднее. Оно ваше.

Хельга опять остановилась.

– А знаешь, – нерешительно начала она, – сила проклятия скоро закончится.

– Да? Так, может, больше никто и не умрет? – обрадовался Никита.

– Возможно. Но этого пока никто не знает.

Никита откашлялся. Что там она читает? Наверное, опять какие-то легенды.

– Пойдем, – позвала Хельга.

Никита никак не мог шевельнуться, ноги разучились сгибаться, в шлепанцах стало холодно.

– А эти… дочери священника – они тоже призраки? – спросил он, заставляя себя сдвинуться с места.

– Почему? Ты их видел?

– Раз хозяин комбината тут все проклял… может, их тоже?

Никита обернулся, но в темноте уже ничего было не разглядеть. Только ветер шумел листвой, недовольно что-то шепча.