А когда Валюшка выпрямилась, рыбак уставился на нее так ошарашенно, словно только что ее увидел, и воскликнул:

– А я-то думаю, что ж в тебе такого странного?.. Ты чего так легко одета?! Неужели не холодно?!

Ну да, он сидел около своей проруби в тулупе, ушанке и валенках, а Валюшка стояла перед ним с непокрытой головой, в кроссовках, джинсах и ветровке. Все это купила ей Марина Николаевна. Она и новую теплую зимнюю куртку купила (очень красивую, не то что невзрачная детдомовская, которая у Валюшки раньше была!), только в ней было очень жарко…

Вообще чуть ли не все, кто видел Валюшку на улицах, начинали расспрашивать, не холодно ли ей, не сошла ли она с ума и не желает ли отморозить руки, ноги, уши и прочие части тела.

Еще спасибо, что не спрашивали, почему у нее на морозе не вырывается парок изо рта, как у всех нормальных людей!

Ну что ответишь людям? Не станешь ведь каждому рассказывать свою историю и сообщать, что ты, прямо скажем, не вполне нормальная! Поэтому Валюшка предпочитала гулять в туман. Ведь в это время улицы Городишка почти вымирали, а уж берег и вовсе пустовал. И на льду никто не сидел, и к Валюшке никто с дурацкими вопросами не приставал. Такое ощущение, что тумана в Городишке боялись – хотя как можно бояться едва заметной белесой дымки, которая и видеть-то ничего не мешала?

И вот однажды в такой приятный туманный денек Валюшка собралась спокойно прогуляться.

Лёнечка, встретившийся ей в коридоре со своим словарем-неразлучником, поглядел вприщур и пробормотал кислым голосом:

– Под стреху сорока лезет – к вьюге.

Валюшка насторожилась было – неужели погода испортится? – однако Лёнечка, по своему обыкновению, тут же брякнул несусветное:

– В метель черти кружатся в снежных вихрях вместе с ведьмами и колдунами.

Валюшка только плечами пожала и пошла своей дорогой.

Лёнечка крикнул вслед:

– Видеть во сне прорубь есть знак великой опасности! – но Валюшка даже не оглянулась.

Надоело, честно! Слова просто так не скажет – все несет какую-то пургу!

Валюшка долго бродила по берегу. Было очень интересно петлять по причудливым тропинкам, оказываясь совсем не там, куда направлялась сначала.

Внезапно она заметила какое-то движение на льду. Пригляделась – и увидела вдали две приближающиеся к ней темные фигуры.

В первую минуту она удивилась: неужели кто-то из жителей Городишка все же вышел в туман на лед? – однако через некоторое время разглядела, что это двое мальчишек. Причем совсем маленьких. И они шли одни, без взрослых.

Валюшку даже в жар бросило. Там ведь проруби кругом! А вдруг поскользнется кто-то и провалится?!

– Эй, вы! – крикнула она, помахав им. – Осторожно! Под ноги смотрите!

Дети замерли. Похоже, они только сейчас осознали опасность.

– Вот кто их, интересно, таких маленьких, отпустил одних? – проворчала Валюшка. – Может, они тоже детдомовские, как я?

Впрочем, в Городишке детдома не было. Значит, просто родители у них такие безалаберные, что за детьми не смотрят.

Но малышню придется выручать. Вон как напугались, бедолаги: встали и стоят, будто с места сдвинуться не решаются.

Валюшка побежала по тропинке, ведущей на лед, и невесть откуда взявшийся ветер ретиво подгонял ее.

Что-то чернело сбоку. Валюшка глянула туда – и чуть не упала. В оледенелом сугробе лежала мертвая черная собака с оскаленной пастью. Лежала она здесь, наверное, уже давно – ее почти занесло снегом.

Валюшка передернулась, отвернулась и хотела было обойти этот сугроб, как вдруг увидела, что дети сорвались с места и помчались к ней, держась за руки и совершенно не глядя, куда бегут.