Привилегированное положение Бану Сахр вызывало негодование у других племен. Но Абдалла заигрывал с бедуинами, поскольку был уязвим и нуждался в союзниках. Мечтая о троне в Дамаске, он спонсировал сирийских и ливанских националистов – вместо того, чтобы тратить деньги на укрепление собственной власти в эмирате. Впрочем, денег все равно не хватало – и Абдалла компенсировал это, поддерживая Бану Сахр в бытовых спорах. Необъективность амира служила причиной вечных жалоб и едкой критики со стороны трансиорданцев и британских администраторов. Абдаллу никто не уважал.

Тем временем ситуация на Ближнем Востоке менялась. В 1920-х годах Хашимиты столкнулись с проблемой династического выживания. Амбиции Абдаллы росли параллельно с амбициями другого арабского лидера – Ибн Сауда.

Лето 1922 года ознаменовалось масштабным рейдом ихванов в Трансиорданию. Их удалось остановить всего в 20 км от Аммана, который уже являлся столицей эмирата. Вторая атака последовала через два года – когда борьба между Хашимитами и Саудитами близилась к апогею. Нападая на эмират, ихваны не позволяли Абдалле прийти на помощь своему отцу Хусейну и брату Али, которые защищали Хиджаз от Ибн Сауда. В декабре 1925 года Мекка пала, и Хашимиты лишились своих исторических владений в Аравии.

Лондон играл на перспективу. Осенью 1925 года в лагерь Ибн Сауда приехал бывший глава Арабского бюро, нынешний верховный комиссар Палестины и будущий верховный комиссар Месопотамии – генерал Гилберт Клейтон. Ему было велено обеспечить безопасность Ирака и Трансиордании – и, следовательно, правивших там Хашимитов. Генерал предложил амиру Неджда пойти на территориальные уступки – в обмен на признание Лондоном аннексии Хиджаза.

Клейтон и Ибн Сауд заключили два договора – причем генерал подписал их от имени Великобритании, Трансиордании и Ирака. Первый документ – соглашение в Бахре (1 ноября 1925 года) – регулировал отношения между Недждом и Ираком. Отныне любой набег племени через границу на территорию другого государства являлся актом агрессии – что возлагало на правительство, которому подчинялось племя, обязанность наказать его. Второй документ – соглашение в Хадде (2 ноября 1925 года) – определял границу между Недждом и Трансиорданией. Клейтон был доволен. Отказавшись от защиты Хашимитов в Хиджазе, англичане гарантировали их династическое выживание в Ираке и Трансиордании.

В ноябре 1921 года Альберта Абрамсона на посту резидента сменил Гарри Филби. Наилучшее представление о характере Филби дает придуманная им самим надпись на собственном надгробии: «Величайший исследователь Аравии». Филби был скандально известным востоковедом – которого, однако, интересовала не наука, а личная выгода. Он работал в Трансиордании с ноября 1921 года по апрель 1924 года. За это время Филби неоднократно ссорился с Абдаллой – и, наконец, демонстративно отказался с ним разговаривать. С 1925 года англичанин жил при дворе Ибн Сауда в качестве советника. В своих книгах он неустанно ругал Хашимитов, а его сын Ким с 1933 года являлся агентом советской разведки. Все это позволило британцам и Саудитам заклеймить

Филби «предателем и отцом предателя» – особенно после того, как в 1955 году Сауд (второй король Саудовской Аравии) изгнал советника за «антиправительственную деятельность» (на самом деле – за критику его роскошного образа жизни).

Если Филби был эксцентричной личностью, то его преемник – вежливый Генри Кокс – напротив, ни с кем не ссорился и исполнял обязанности главного британского резидента в Аммане в течение 15 лет. Он приехал в Трансиорданию, когда Лондон разочаровался в Абдалле. Само назначение Кокса – ответственного, но заурядного чиновника – свидетельствовало об этом разочаровании.