Довольный тем, что квадроцикл на ходу, я вытер лицо рукавом и направился собирать разбросанные вещи. Мне удалось найти почти все рассыпанные стрелы, и я стал оглядывать землю в поисках мха. Увидев ярко-зеленое пятно между двух выпиравших корней, я опустился на колени и поддел ножом большой кусок мха, сильно пахнущего черноземом. Отряхнув мягкую губку от земли, я проложил ею колчан. Теперь его будет тяжелее нести, но зато стрелы не растеряются. Повесив колчан за спину, я вернулся к квадроциклу.

И тогда я увидел его…

Олень был такой огромный, что даже не верилось. Он спокойно стоял за поваленным деревом в каких-нибудь десяти метрах от меня. Казалось, ему совсем нет до меня дела.

Кривой ствол дерева наполовину скрывал оленя, но я отчетливо видел его голову и шею. Кожа туго обтягивала могучие мышцы животного. Он был ростом с меня, а может, и выше. Повернув голову, увенчанную рогами, в мою сторону, олень прислушивался, поводя ушами, и его большие карие глаза неотступно следили за мной.

Он был красив, само совершенство, и он принадлежал мне. Олень – вот мой трофей, как мама и говорила.

Я весь затрепетал. Сердце бешено заколотилось, и кожа покрылась мурашками. Не больше часа назад я пришел в лес, а он уже преподнес мне животное. Похоже, эта охота окажется не такой уж и сложной. Если я сейчас убью оленя, то смогу спокойно вернуться в долину Черепов. Посмотрим, что Хамара скажет на такой поворот.

Не сводя глаз от оленя, я нащупал колчан за плечом.

Животное вздрогнуло и навострило уши.

Я двигался еле слышно. Олень не знал, что я за зверь, и с любопытством разглядывал меня, но в любой момент мог убежать. Вот он уже напрягся и приготовился дать деру. Медлить было нельзя.

Достав стрелу, я представил, как получусь на фото: бледное лицо, все в крови и грязи, в одной руке лук, в другой – нож, а за спиной у меня – оленья голова. Папа будет с гордостью смотреть, как Хамара вешает мою фотографию на стену почета, как все признают меня настоящим мужчиной.

Вложив стрелу в лук, я вспомнил, как стоял сегодня на помосте и не мог натянуть тетиву. Как жалко, что пришлось оставить мой лук дома. Из него я бы точно… Стиснув зубы, я прогнал эту мысль. Мне надо было найти силы, чтобы совладать с традиционным оружием.

Набрав полную грудь воздуха, я начал натягивать тетиву.

«Успокой сердце, и рука не дрогнет», – раздалось у меня в голове.

Олень продолжал рассматривать меня, но уже в расслабленной позе. Он рассеянно шевелил ушами, прислушиваясь к звукам леса. Казалось, дичь уже не боится молодого охотника.

«Он знает, что тебе не натянуть тетиву», – настойчиво твердил кто-то у меня в голове.

Я прищурился и попытался заглушить этот голос. Медленно вдыхая, я старался почувствовать, как кислород постепенно, очень медленно, заливается в легкие (папа меня научил так дышать).

Жизнь вокруг остановилась. Существовали только я, лук и олень. Никого больше. Уже не слышалось пения птиц и стука дятла, даже ветер перестал дуть. Лес затих, словно все его жители затаили дыхание, наблюдая за нами.

Лук тихонько скрипнул, прогнулся. Тетива врезалась в пальцы. Мышцы задрожали. Выдохнув немного воздуха, я прищурил один глаз и прицелился. Справиться с волнением было непросто.

Тетива упрямо остановилась, когда от нее до моего носа оставалось расстояние в одну ладонь. Руки и плечи болели после падения и от борьбы с тетивой заныли еще сильнее. Меня била дрожь, я с трудом удерживал цель. Надо было стрелять немедленно. Но я понимал, что с такого расстояния, да еще при плохо натянутой тетиве, выстрел будет слишком слабый.