Гоблинка уселась рядышком, подперла щеку ладонью и принялась задавать вопросы. Правда ли, что мэтр Ланселот холоден, будто ледышка? От одного его взгляда по коже девиц бегают мурашки? Я отделывалась общими фразами, а то и вовсе молчала, делая вид, что усиленно жую.

— Ты ведь слышала, голубушка, что наш целитель опозорил в столице девушку и отказался на ней жениться? — заговорщически произнесла госпожа Тоби. — Думаю, это и есть настоящая причина, почему он сбежал в нашу глушь.

Я едва не подавилась от таких новостей!

— Опозорил?

— Совратил. Ты с ним поосторожнее, милая. Ты вон какая хорошенькая! Так что попользуется между делом и бросит, и глазки твои не помогут. Если уж со знатной девицей церемониться не стал, то тебя и подавно не пожалеет!

Очень муторно стало на душе. Мэтр Ланселот пока вел себя безупречно, но кто знает… А если вспомнить, как он рубаху через голову стянул…

Нет, ерунда! Я тряхнула головой, запретив себе думать, что руководитель практики может оказаться человеком без чести. Но ведь целители вовсе не всегда оказывались безгрешными людьми. Забота о пациентах — это одно, а постель тоже кто-то должен согревать…

Я поклялась себе, что немедленно пресеку все попытки общения вне стен больницы, но не подумала, что вне стен больницы — это и выезды к пациентам тоже.

— Сегодня отправляемся на объезд беременных, — с порога сообщил мне руководитель. — Посмотрите, в каких условиях живут пациентки: это тоже часть практики. Возможно, позже вам придется навещать их самой.

— Да, конечно, — только и сказала я.

9. *** 9 ***

Грейс

Стояло солнечное летнее утро, легкая паутинка облаков напоминала кружево на синем атласе неба, теплый ветер доносил из парка запахи цветущих растений, перебивающие даже вонь мусорных куч, сваленных в подворотнях. Я вдруг ощутила безотчетную и глупую радость, для которой не было причин, кроме этого светлого утра, моей юности и любимого дела.

Мобиль мэтра Даттона ждал нас на заднем дворе. Эта рабочая лошадка сильно отличалась от элегантной повозки, которую я наняла на вокзале в день прибытия. Рядом с сиденьем возницы располагалось еще два места для пассажира, а сзади — вытянутый фургон, сейчас заваленный коробками и свертками. В столице на подобных перевозили пациентов, когда требовалось срочно доставить их в больницу, а в маленькой больнице использовали, видно, для всех случаев жизни.

Мэтр Ланселот сел за рычаги управления, вдавил в панель выпуклый янтарный кристалл. Мобиль вздрогнул, будто живой, заурчал. Внутри него словно забилось сердце.

— Коробки с наборами для новорожденных и вещи для женщин от благотворительного общества, — пояснил мой руководитель, не глядя указав себе за спину. — Развезем, раз уж все равно выехали на обход.

Чем только не приходится заниматься начальнику провинциальной больницы!

— Монна Озис очень добра, — сказала я, безуспешно пытаясь скрыть иронию в голосе.

Мэтр Ланселот хмыкнул:

— Окружила заботой.

— Или просто — окружила.

Вот и кто меня тянул за язык? Я тут же уставилась в окно, делая вид, что я ничего не сказала. Нет-нет, вам почудилось! Но пока отворачивалась, уловила в зеркале заднего вида, как на лице мэтра Даттона мелькнула улыбка. Однако он тут же снова сделался серьезен.

Пока мы пробирались по узким улочкам — именно пробирались, то и дело останавливаясь, чтобы не наехать то на очередного шалопая, выбежавшего на дорогу, то на прогуливающихся кумушек, — мэтр Ланселот рассказал, чем нам сегодня предстоит заниматься.

Ничего сложного: мы навестим беременных, которым вот-вот рожать, посмотрим, в каких условиях они живут, как себя чувствуют, и в случае необходимости направим в больницу. Район у нас бедный, иногда семья с детьми ютится в одной комнатушке. Матери семейства порой с радостью соглашаются на роды в больнице, потому что это единственная возможность для них как следует выспаться, наесться и отдохнуть. Но другие отказываются оставить семью и на пару дней, особенно когда на мужа в хозяйственных делах надежды мало.