Знаменитая шутка: «Музыка Вагнера не столь плоха, как кажется на слух» — на самом деле не совсем шутка. Разумно ли пассивно «потреблять музыкальный материал», слушать музыку, как слушают пение птиц? овсе не для этого она существует! Величайшие творцы камерной музыки предназначали ее для домашнего исполнения; любую песню сочиняют для того, чтобы ее пели. Музыка по своему существу не отличается от других символов: надо учиться ее понимать (чувствовать), а вслед за тем восходить к ней и жить ею.

Куда же направлена энергия звука, какой реальности приобщают нас музыкальные символы? И.-С. Бах утверждал: «Назначением и конечной целью музыки не может быть ничто иное, как хвала Господу. Где не стремятся к этому должным образом, там нет настоящей музыки, а есть лишь дьявольские звуки и пиликанье». Подлинная музыка всех времен и народов – это путь общения души с Богом: он незнаком, недоступен посторонним и равнодушным, общению с Ним надо учиться, а для этого требуются время и усилие.

…К сожалению, и антимузыка, лжемузыка тоже не ограничиваются пассивным слушанием, хотя с него начинается. Тому свидетели не только педагоги и психологи, но и психиатры, и криминалисты: как юноши и девушки оказываются в адских цепях одержимости «музыкальным материалом», как деградирует их сознание, угасает интеллект, развиваются наркотические зависимости, преступные наклонности.

В XVIII столетии «дьявольские звуки» ограничивались пиликаньем: не было ни «тяжелого рока», ни тысячеваттных усилителей до болевого порога, ни «концертов» с полицейским оцеплением. Так что и в самом деле музыка бывает много лучше, чем может показаться случайному слушателю; бывает и много хуже… Разные символы, разная реальность за ними.

Музыкальный состав богослужения, в отличие от текста молитвословий, обладает значительно большей гибкостью и изменчивостью. Русской Церкви он складывался и развивался на протяжении столетий под воздействием многих факторов: греческого церковного пения, пришедшего к нам вместе с православием, народного музыкального творчества, влияния музыкальной культуры и богослужения соседних народов.

Древнерусское церковное пение именуется знаменным, поскольку музыка записывалась особыми обозначениями «знаменами», или «крюками»: такие обозначения до сего дня употребляются в книгах для единоверческих приходов. И лишь в конце XVIII века по старинным знаменным рукописям были составлены нотные сборники, названные обиходами.

Слово «обиход», прочно вошедшее в церковную практику, очень удачно. Оно подчеркивает два важнейших свойства этой музыки: с одной стороны – неразрывную связь с церковной певческой традицией древности, а с другой – ее повсеместное распространение, близкое знакомство с нею всего верующего народа. Первые обиходные сборники содержали мелодии одного голоса для пения в унисон. дальнейшем, в течение XIX века, возникли многочисленные вариации обиходных мелодий и переложения их для многоголосного хорового пения.

Было время, лет двести с чем-то тому назад, когда у нас понятия «музыки» и «церковного пения» разошлись друг с другом: под музыкой понималось следование западным образцам, изысканным, но совершенно оторванным от реальности христианской молитвы, а церковное пение в своем исходном значении пришло в упадок и отводилось полуграмотному дьячку. «Музыка» служила неким внешним довеском к церковной службе, украшательством, развлечением…

Ошибка эта в основном преодолена (хотя, к сожалению, следы ее нетрудно кое-где обнаружить). Возрождение церковной музыки произошло во второй половине XIX века трудами русских композиторов и духовенства в ходе восстановления национальной культуры во всех сферах нашей жизни.