Ихсан Фатих, один из самых известных и уважаемых судей города, смеряет Айну презрительным взглядом и, зацепив глазами два новых прокола в хряще уха девушки, недовольно фыркает.

– Чего уж стесняться, проколи и нос, и рот, увесь себя кольцами, как новогодняя ёлка. Не дай Бог, в городе останется кто-то, кто не будет знать, что дочь Ихсана – клоунесса и лесбиянка.

– Где вообще связь? – устало вздыхает Айна. – Тебе плевать, как, главное, меня обидеть.

– Выбирай выражения! – вскипает мужчина.

– Я бы хотела быть лесбиянкой, ведь у меня такой пример мужчины перед глазами, – Айна обходит мужчину и быстрыми шагами идёт к БМВ.

– Когда перестанешь позорить моё имя, приезжай, а пока, будь добра, держись подальше от моей семьи! – кричит ей в спину Ихсан.

– Я не к тебе приезжаю, даже на похороны твои не приеду. А сестру видеть – мне твоё разрешение не нужно, – кричит ему в ответ девушка и садится за руль.

***

Айна в последний раз придирчиво осматривает свой незамысловатый строгий наряд, состоящий из чёрного пиджака и брюк, и, надев очки для пущей солидности, спускается вниз к такси. Всю дорогу до ресторана она повторяет про себя основные вопросы, проверяет свои два диктофона, пытается совладать с бушующими внутри от предстоящего интересного вечера эмоциями. Уже на подъезде к ресторану Майкл скидывает смс-ку, что он на месте и желает удачи.

Прямо перед входом в ресторан стоят два внедорожника и чёрный роллс-ройс Wraith. Айна нарочно не взяла машину, вызвала такси, потому что с парковкой в этом районе сложно, но эта проблема, видимо, не касается автомобилей семьи Росси, так нагло наполовину перекрывших дорогу. Айна расплачивается с таксистом и, схватив свой рюкзак, идёт ко входу. Девушку тщательно проверяют прямо на пороге и только потом провожают к столу, за которым ее ждут. В ресторане, как и следовало ожидать, нет больше посетителей. Айна останавливается напротив единственного занятого стола, ждёт, пока мужчина уберёт от лица меню, и кладёт рюкзак на стул, пытаясь достать из него блокнот и диктофоны. Бальтазар откладывает винную карту в сторону, с интересом наблюдает за копошением журналистки.

– Нашла, – выдыхает Айна, садится и, положив диктофоны на стол, впервые поднимает глаза на будущего собеседника.

Бало Демон Росси. Айна сотни раз выводила это имя в вордовском файле, в заметках на телефоне, в своих блокнотах, но никогда внимания особо не заостряла, даже усмехалась прозвищу, которым пресса наградила одного из самых влиятельных людей города. Вот только сейчас не до смеха совсем. Мужчина перед ней и вправду Демон, иначе как объяснить то, что на дне радужной оболочки его глаз Айна видит языки пламени, и лижут они сейчас ее кожу. Айна даже дёргается, будто бы по всей поверхности кожи невидимые глазу ожоги чувствует, тянется к стакану с водой, внезапную засуху внутри унимает. В этих глазах напротив бескрайние мёртвые пустыри, облизанная пламенем иссохшая земля, она покрыта трещинами, такими же, которые сейчас на Айне шире расходятся.

Айна такого никогда ранее не чувствовала: она по работе имела дело с самыми последними сутенёрами в Гарлеме, общалась с приговорённым к смертной казни за массовое убийство, делала интервью с насильником-педофилом, но это другое. Так смотрит не убийца, не насильник, не грабитель, не человек, у которого руки по локоть в чужой крови, так смотрит тот, кто даёт эти указания, тот, кто, возможно, манжеты своих рубашек и не пачкает, но тот, кто молча за этим всем наблюдает. Поэтому и страшно сейчас. Ведь ужасны не те, кто совершает преступления, а те, кто им это разрешает, поручает, те, кто наблюдает. Этот Демон кровь не пьёт, кости не крошит, он приходит в конце, за секунду до последнего вдоха, и душу забирает, коллекционирует. Айна это в чёрном омуте чётко видит, но сколько их там, душ, испитых этим Демоном, не сосчитать. Айна пыталась, сотню статистик просмотрела официальных и неофициальных, точных цифр нет.