Тьма загудела, запела черно-лиловым голосом, плотнее сомкнулась вокруг них. Недостаточно они оказались умны, чтобы хотя бы дойти до Медоусы-Стражницы. И уж мудрость ее тем более им не по зубам, как тем же чайкам – огромные рыбины темных глубин…

– Это мороз, – вдруг сказал Гвидон.

Песнь тьмы прервалась, наступила тишина.

– Веерно, – с сожалением протянула Тьма-дева. – Ну, ступайте дальше, коли удалы…

– Стой, стой! – закричал Салтан. – С тебя теперь ответ: как ее имя?

– Имя ее Степанида, – насмешливо ответила дева.

– Врешь, – отверг этот ответ Салтан, чувствуя холод в груди.

– Имя ее Мастридия.

– Неверно. Настоящее имя давай.

– Звать ее Ульяна-Падаю-На-Незваных-Бум-Бам-Кости-Переломам.

– Вот это правильное имя.

Тьма-дева моргнула, закрылись три ее глаза, наступила полная темнота. Лишь одна, последняя белая звездочка резко рванулась вперед – невидимая великанша метнула копье. Разбитая им, тьма впереди рассеялась. Не веря глазам, Салтан и Гвидон смотрели на открывшуюся им широкую поляну, а на ней – крепкий просторный дом. Окружала его низкая ограда из толстых кольев. Такую ограду легко перелез бы и ребенок – если бы не черепа человечьи на каждом ее колу. Глаза черепов тускло мерцали.

«А почему – мороз?» – хотел спросить Салтан, но не мог шевельнуть языком.

– А почему – мороз? – услышал он голос Гвидона.

– Ты же отгадку нашел. Стало быть, знаешь?

– Не знаю, – ошарашенно пробормотал сын. – Сама собой в голове явилась, будто подбросил кто. Я думал, может, ты знаешь? А оно тоже нипочему, да?

– Просто запомни, – со вздохом подтвердил Салтан, чувствуя себя самого не таким уж умным. – И ступай вперед.

Гвидон без вопросов зашагал к низкому тыну с черепами. Салтан шел за ним: в густой тьме сияние Гвидона так усилилось, что тот живым светочем освещал путь отцу и себе.

За оградой виднелся двор – совершенно пустой, из трубы над кровлей не шел дым. Изба была сложена из толстенных бревен – ни окон, ни дверей, – кровля крыта дерном, и на ней рос не только мох, но и кусты и даже небольшие деревца. Вся кровля казалась такой тяжелой, что было страшно – вот-вот рухнет и раздавит под собой сам дом. Ворота стояли закрытыми, но это еще полбеды. Приближение двоих путников пробудило черепа: медленно, со скрипом они стали один за другим поворачиваться к воротам. Тусклые огоньки в их глазных отверстиях загорелись ярче.

– Чур меня! Батя… – Гвидон придержал отца за рукав. – Сейчас подойдем, – зашептал он, – а эти и вцепятся… Ой, смотри, вон тот зубами щелкает!

– Не бойся, дружище! – тихо ответил Салтан. – Смелым бог владеет, без отваги нет и браги. Я уже бывал в такой избе…

– Когда же ты бывал?

– В семь лет меня кормилец мой, боярин Дарий, в лес завел да велел по тропке идти. К такой же избушке я пришел, а там внутри… – Салтан оторвал взгляд от избы и взглянул на сына. – Тебя-то авось на лопату не посадят и в печь не толкнут, здоров ты больно. А если все же, то помни: ручки-ножки растопырь, чтобы в устье не влезть, так и будешь цел.

Они сделали еще несколько шагов, и тут ближайший череп, сидевший на воротном столбе, заговорил.

– Куда путь держите, добры молодцы?

Голос его звучал глухо и невнятно, как из-под земли.

– Ищем мы Медоусу-Стражницу, – ответил ему Салтан. – Пропустил бы ты нас.

– Пущу, если скажете мое имя. А не скажете…

Череп выразительно защелкал челюстями.

– Может, Кондрат? – сказал Салтан.

– Нет. – И опять щелк-щелк.

– Может, Матриниан?

– Нет. – Щекл-щелк прозвучало еще более грозно.

– Ну тогда… Звать тебя Константин-Не-Пускаю-Через-Тын-Щелк-Щелк-Горло-Перезрызолк.