Помимо золота во рту, он имел на груди «Георгия».

– А за крестом ты куда ездил?

– Это мне за китайцев дали. Слыхали, чай, о «боксерах»? Они несколько ден подряд Благовещенск из-за Амура пушками обстреливали… Вот с ними и дрался.

– Не «боксеры» ли тебе и зуб выставили?

– Наш выставил… хорунжий. Я сапоги с вечера забыл наярить, а он заметил. Кэ-эк врежет! Ажно вся конюшня ходуном заходила. «Сапоги, доложил он мне, надобно чистить с вечера, чтобы утром надевать их на свежую голову…»

Знакомство состоялось, пора приступать к делу.

– Дай ключ от сейфа, – велел Соломин.

Урядник, звякнув шашкою, поскоблил в затылке.

– Помню, что таскал его на груди, вроде гайтана божьего. На ключ, можно сказать, молился. А его не стало.

– Неужели посеял?

– А хучь убейте, выходит, что посеял…

Общими усилиями отодвинули несгораемый шкаф, надеясь, что с помощью отвертки удастся отвинтить заднюю стенку. Но сейф оказался монолитен.

– Слесарь в городе сыщется?

– Да мы уж всяко! – отвечал урядник. – Ковыряли гвоздем и шилом – не открывается. Правда, один способ я знаю. Способ уже проверенный. У нас в казачьей дивизии, когда казначей запил, тоже ключ от сейфа потеряли. Но мы не растерялись. Быстро пороху в замок насыпали, фитилек подпалили, потом все по канавам разбежались и крепко зажмурились. Тут как рвануло до небес – и пришла кума любоваться!

– Это не способ, – сказал Соломин. – За такой «способ» меня выкинут в отставку без права на пенсию… Как же я стану управляться с Камчаткою без копейки казенных денег?

– Скоро аукцион – сразу разбогатеете.

Андрей Петрович в бессилии треснул по шкафу ногой:

– Ручаешься, что здесь сорок семь тысяч?

– Так точно. С копейками.

– Ну, ладно. Верю. Считай, что казну я принял…

Соломин велел построить вооруженные силы славного камчатского гарнизона. Он сказал об этом без юмора, а Мишка Сотенный – тоже без юмора! – построил их моментально. Гарнизон Петропавловска составляли девять казаков, в числе которых двое были еще школьниками, а трое безнадежными инвалидами.

Итого, к бою готовы четыре верных бойца.

– Как же вы тут управляетесь с Камчаткой?

– А што нам! – сказал Мишка, заломив набекрень шапку. – До кутузки-то пьяного дотащить – так мне гарнизону хватает.

– В порядке ли карцер?

– Приходи, кума, любоваться.

– Сидит там кто-нибудь сейчас?

– Не без этого. Даже обязательно.

– Пойдем – покажешь…

Прежде чем отомкнуть запоры, Соломин приставил глаз к смотровому отверстию – и в этот же миг глаз ему залепил смачный плевок, метко посланный изнутри камеры. Сотенный с бранью отодвинул засов – обрюзглый господин в коверкотовом пальто и галошах сделал Соломину медвежий реверанс.

– Извините, сударь, что плюнул, не подумав, – сипло проговорил он. – Я ведь решил, что это Мишка меня озирает… самозванец хуже вора Гришки Отрепьева! Это он, это он, Лжемихаил, власть над Камчаткою у закона гнусно похитил…

Соломин, вытираясь, спросил, кто это.

– А это наш Неякин, – объяснил урядник, – тот самый, что у покойного Ошуркова в помощниках бегал.

Андрей Петрович в бешенстве заявил Неякину:

– От службы в уездном правлении вы давно отстранены, так чего же околачиваетесь на Камчатке? Кроме того, на вас заведено дело, и вы обязаны предстать во Владивостоке перед судом. Прошу с первым же пароходом покинуть Петропавловск.

На что Неякин отвечал ему с иронией:

– Да какой же олух сам себя на суд отвозит? Ежели я суду надобен, так пускай он сюда приезжает и судит меня.

– За что вы посажены в карцер?

– А я разве знаю? – огрызнулся Неякин.

– За роялю сидит, – мрачно пояснил Сотенный. – У нас в школе рояля была… едина на всю Камчатку! Так он с приятелями среди ночи давай роялю на улицу выпирать. Я всякое в жизни видел, – гордо сказал казак. – Однажды, когда посуды не было, пришлось и в балалайку мочиться. Но такого зверского обращения с музыкой еще не видывал. Они ее, эту несчастную роялю, с боку на бок по снегу дыбачили, будто сундук какой…