При виде вошедших связанный вояка, заелозив на полу, начал мычать сквозь кляп, а Каменский завопил:

– Товарищ Дзержинский! Слава богу! Уберите от меня этого сумасшедшего! Он здесь…

Но получив легкий пинок от Чендиева, замолк на полуслове. А я, привычно козырнув, сказал:

– Здравствуйте, товарищи! Очень хорошо, что вы пришли. Особенно рад Феликсу Эдмундовичу. Мы тут немного вашу работу выполнили, так что можете принимать субчиков для дальнейшей обработки. – Взяв у барона листы, протянул их главе ВЧК. – Вот список членов подрывной контрреволюционной организации, часть из которых проникла в структуры руководства республики.

Подняв брови, Дзержинский взял бумаги и, мельком глянув на них, тихо спросил:

– Контрреволюционной? А в чем конкретно вы их обвиняете?

Я, злобно покосившись на лежащего Каменского, четко доложил:

– В попытке развала регулярных частей Красной армии Южного и Крымского фронтов. В попытке помощи украинским националистам и немецким оккупантам в их действиях, предпринятых для захвата Черноморского флота. В попытке убийства командира подразделения Красной армии.

Главный чекист от столь лихого наезда опешил:

– Это очень серьезные обвинения. А доказательства у вас имеются?

Я кивнул:

– Разумеется! Во время подготовки к рейду по тылам противника вражеская агентура, прикрываясь документами от ВЦИК, проникла в отдельный батальон морской пехоты, где призывала командование избавиться от части ротных и взводных командиров. Тем самым желая подорвать боеготовность подразделения. Также они призывали рядовой состав к неподчинению. Тем самым пытаясь полностью разложить батальон. А когда эти агенты были арестованы и осуждены решением трибунала, их московские главари ударились в панику, решив обезглавить готовящуюся к боям воинскую часть. Вот подложная телеграмма о вызове меня в столицу. А вот ордер на мой арест. То есть эти люди были глубоко разочарованы провалом своих подельников на фронте и решили отомстить, вызвав меня в Москву, где думали арестовать и уничтожить.

Абрам Захарович трепыхнулся под ногой:

– Это навет! Не верьте ему, товарищи! Никто никого убивать не собирался!

Но тут вмешался Жилин. Брезгливо оглядев поверженных оппозиционеров, он предложил:

– Товарищ Чур, сойдите с товарища Каменского и скажите своим людям, чтобы они развязали товарища Ворошилова. И кляп из него выньте. А то мычит чего-то, а о чем мычит, непонятно…

Повинуясь просьбе главы государства, противники были подняты и усажены за стол. К этому времени у Ворошилова (так вот почему он мне показался таким знакомым!) перестала заклинивать челюсть, и он разразился замысловатыми ругательствами. Нет, до моих матросиков ему было далеко, но видно, что человек старается. Правда, слушали его не долго – буквально несколько секунд, после чего я, сделав два шага, наклонился над моментально замолчавшим скандалистом и веско произнес:

– Не на базаре. Перед тобой руководители правительства, а ты погаными словами тут всех кроешь. Хотя… – Задумчиво почесав подбородок, я глянул в сторону Дзержинского, протянув: – Ворошилов… Ворошилов… Стоп! Он ведь тоже в списке есть? Ну, тогда понятно, чего из него говно льется. Не может вражина сдержать своей звериной ненависти!

Тут и Каменский и Ворошилов завопили на два голоса. Ну как завопили? Принялись отмазываться перед всеми, желая хоть как-то оправдать свою позицию. Жилин на пару с Дзержинским стали задавать вопросы, а сладкая парочка (печального Марка давно из комнаты выдворили), захлебываясь, пыталась объясниться.