– За каким же чертом вы сволокли сюда столько профессионалов? – удивился Конрад. – Гладиаторы, ящеры шипоносные…

– Что вы, что вы! – протестующе замахал сигарой Понтефракт. – Да разве же мы профессионалы! Смешно даже говорить об этом… Здесь только один профессионал, и это вы, Конни, а мы – так, аматёры, погулять вышли…

– Есть люди, которые стали бы спорить, – сказал тот снисходительно. – А я не стану. Я уважаю свое дело и знаю себе цену. – Он еще раз придирчиво окинул взором Кратова. – Свежие гематомы… осаднения… рубцы эти дурацкие… откуда у вас эти рубцы, сударь? На механическую травму не похоже, скорее на ожоги.

– Были времена, когда я сражался не с людьми, а со стихией, – уклончиво ответил Кратов.

– Хорошо, – сказал Конрад с интонацией, из которой явствовало, что напротив, все было из рук вон плохо, безнадежно и совершенно непоправимо. – Ложитесь и расслабьтесь. – Кратов привычно откинулся на спинку глубокого кресла, обитого белым бархатом, что приятно щекотал между лопаток и холодил кожу. Спинка плавно поплыла книзу, превращая кресло в ложе. – Правильно, что вы пришли ко мне, а не к какому-нибудь костоправу с Буканеров…

– Это я его привел! – похвалился Понтефракт.

– Что бы вы хотели починить в первую очередь? – спросил Конрад.

– Лицо, – с готовностью ответил Кратов. – Меня уже пробовали… гм… чинить. Но, как видите, без особого успеха.

– Пробовали! К вам даже не прикасались! К вам даже близко не подходили!

– Отчего же, прикасались, – из чувства справедливости возразил Кратов, вспоминая Лолиту. Конрад негодующе зашипел, и он счел за благо сменить тему: – А что у меня еще не в порядке?

– Легкий разрыв внутренних тканей в области «плиты Геркулеса», – пояснил Конрад и шлепнул его по животу. – Множественные растяжения сухожилий всех конечностей. Если не исправить, завтра вы будете передвигаться в раскорячку, будто краб или этот… Грозоездник. Растяжение портняжной мышцы…

– А есть такая? – благоговейно спросил Кратов.

– Еще и не такая есть, – сказал Конрад. – А теперь прикройте глаза и молчите.

Он щелкнул пальцами, и в потолке разверзлась щель, откуда на Кратова стала опускаться вогнутая панель с обилием светящихся глазков, трубок и присосок и еще каких-то страшноватых на вид приспособлений. Кратов тотчас же зажмурился.

Понтефракт, со смесью любопытства и опаски наблюдавший за манипуляциями Конрада, крякнул и осведомился:

– Можно я закурю?

– Можно, – кинул Конрад через плечо. – Если хороший табак. Не повредит.

– Это «Луга Ахеронта», – осторожно сказал Понтефракт.

– Сойдет. То немногое, что умеют делать на этой дурацкой планете.

– Вообще-то я здесь родился и живу, – заметил Понтефракт уязвленно.

– Я тоже родился здесь, – пробурчал Конрад. – Но живу поближе к профессионалам.

Понтефракт раскурил сигару и выпустил несколько затейливо перевитых клубов тугого дыма. Кратов сквозь смеженные веки проследил, как они всплыли к потолку, меняя форму и цвет, и там сгинули в вентиляции.

– А что, Грозоездник тоже посещает ваш салон? – осведомился он.

Понтефракт захохотал, а Конрад с раздражением сказал:

– Рыбные ряды он посещает на Морском базаре, вот что! Скупает всех карараков и паукрабов, а потом втайне оплакивает и хоронит на территории своего посольства…

– Вы готовы слушать, доктор Кратов? – строго спросил Абель Агбайаби. – Возможное отсутствие ваших реплик поможет мне изложить все в связной и компактной форме.

– На моих устах печать внимания, учитель, – смиренно промолвил Кратов.

– По вашей просьбе я подобрал наиболее любопытные сведения об эхайнах из своей коллекции. Те, что могли ускользнуть из нашего общего поля зрения.