– Он меня знает.

Босх вновь перевел взгляд на Чандлер:

– Он вас знает?

– Раньше он был адвокатом, и тогда я его знала: Том, фамилию точно не помню, кажется, Фарадей. Думаю, он не хотел, чтобы я увидела его таким. Но здесь все знают, что с ним случилось. Это ходячее напоминание о том, что может произойти, когда дела пойдут совсем плохо.

– А что произошло?

– Это долгая история. Возможно, вам ее расскажет ваш адвокат. Можно вас кое о чем спросить?

Босх не ответил.

– Почему город не урегулировал это дело без суда? Родни Кинг, волнения – у полиции сейчас не лучшее время, чтобы затевать такой процесс. Не думаю, что Балк[3] – я зову его так, потому что знаю, что он зовет меня Мани, – сумеет его выиграть. А пострадаете вы.

Прежде чем ответить, Босх немного подумал.

– Все это строго между нами, детектив Босх, – предупредила она. – Просто светская беседа.

– Это я велел ему не заключать мирового соглашения. Я сказал ему, что, если он хочет заключить мировую, я найму себе собственного адвоката.

– Вы так уверены в себе? – Она помолчала, сделав затяжку. – Ну что ж, посмотрим.

– Посмотрим.

– Вы же знаете – тут нет ничего личного.

Он знал, что это ложь – самая большая ложь.

– Только не для вас.

– А для вас? Вы застрелили безоружного человека и принимаете как личную обиду то, что его вдова подает на вас в суд?

– Муж вашей клиентки имел привычку вырезать полоску из сумочки своей жертвы, обвязывать вокруг ее шеи удавку, а затем медленно, но верно ее душить, одновременно насилуя. Он предпочитал кожаные полоски. Его, похоже, совсем не беспокоило, с какой именно женщиной он это делает. Главное, чтобы была кожаная полоска.

Она даже не моргнула – хотя именно этого он и ожидал.

– Покойный муж. Покойный муж моей клиентки. Причем единственное, о чем в этом деле можно сказать с уверенностью, единственное, что доказуемо, – что вы его убили.

– Угу, и сделал бы это снова.

– Я знаю, детектив Босх. Именно поэтому вы здесь.

Сурово поджав губы, она со злостью ткнула сигарету в песок и направилась в здание суда. Входную дверь она распахнула с такой легкостью, словно та была сделана из бальсового дерева.

Около четырех Босх припарковал свою машину возле голливудского полицейского участка, что находится на Уилкокс. Свое вступительное заявление вместо отведенного ему часа Белк уложил в десять минут, и судья Кейес закончил заседание раньше намеченного. Он заявил, что свидетельские показания нужно заслушивать отдельно от вступительных заявлений, иначе присяжные могут перепутать свидетельские показания и слова адвокатов.

Краткость выступления Белка несколько смутила Босха, но адвокат заверил его, что беспокоиться не о чем. Войдя через заднюю дверь, находящуюся возле тюремных камер, Босх прошел по коридору в помещение детективного бюро. К четырем оно обычно пустело. Так было и сегодня, за исключением того, что за одной из пишущих машинок сидел Эдгар и заполнял какой-то отчет, в котором Босх признал 51-ю форму – «Хронологический отчет о проведении расследования». Оторвавшись от своего занятия, он поднял взгляд на Гарри.

– И где же это ты, Гарри? – спросил Эдгар.

– Да прямо здесь.

– Я вижу, вы сегодня рано закончили. Дай-ка я угадаю – судья вынес присяжным свое напутствие, послав Мани Чандлер в глубокий нокдаун.

– Хотелось бы!

– Ну да, я понимаю.

– Что ты здесь делаешь так поздно?

– И вовсе не поздно, – возразил Эдгар, – результатов идентификации пока нет.

Присев за свой стол, Босх ослабил галстук. В кабинете Паундса темно, так что можно спокойно закурить. Из головы по-прежнему не выходил суд и поведение на нем Мани Чандлер. Многие из ее аргументов явно дошли до присяжных. Воздействуя прежде всего на их эмоции, она, по сути дела, назвала Босха убийцей. В ответ Белк изложил целый трактат, в котором обосновывал право полицейского на применение смертоносного оружия. Хотя реальной опасности и не было, говорил Белк, то есть под подушкой не оказалось никакого пистолета, собственные действия Черча создали опасную обстановку, заставившую Босха действовать соответствующим образом.