А.С. Кузнецова (1897–1997). Фото 1980-х гг. Публикуется впервые

В Ленинграде взбунтовались матери, у которых увезли детей. Они организовывали митинги, обивали пороги Райсоветов, кричали: „Отдавайте наших детей“. Они знали, что нам пришлось пережить. <…>

Наши мамы, преодолевая огромные трудности, добрались до нас. Они ехали и в товарных, и в пассажирских вагонах, и на платформах. Часто на станциях, пролезая под вагонами, от эшелона к эшелону, просили их подвезти. Они приехали в г. Киров. <…> Не помню, на чем мы добирались обратно до станции. Там нам не давали разрешение на выезд. Ленинградцев эвакуировали, а мы ехали назад. Уговорили проводницу кое-как. Мама везла еще одну девочку соседки. Сколько нам пришлось скрываться от проверок, сидеть в туалете. На каждой станции выскакивать и дрожать, как бы поезд не ушел без тебя. По дороге нам кричали из вагонов, которые увозили жителей Ленинграда: „Куда же вы едете, нельзя туда, немец скоро займет город“. <…> Приехали в середине августа домой»[166].

Слова З.П. Кузнецовой полностью подтверждаются стенограммой совещания политорганизаторов домохозяйств Кировского района, состоявшегося 13 июля 1942 г.

Из выступления заведующего отделом агитации и пропаганды Кировского райкома:

«Наша борьба с отсталыми женщинами, их убеждение, что детей не следует[167] возвращать в город. Мы вывезли свыше 12 000 чел. детей из нашего района. Несмотря на устройство заградительных кордонов и принятие всяких мер, все-таки некоторые родители забрали детей и привезли в город. Они привозили сюда ребят, благодаря тому что долго были в дороге и в условиях военного времени, в виде полутрупов, а потом враги строили на этом свою агитацию и говорили: „Посмотрите до чего довели детей!“. Было возвращено около 2 000 чел. детей, не многих из них нам удалось сохранить за эту тяжелую зиму.

Помните, как к нам приходили родители и говорили: „В Куйбышевском районе, в Дзержинском районе, в Ленинском районе возвратили детей, привезите и вы обратно наших детей“»[168].

А назначенная райкомом политорганизатор домохозяйства № 41 на этом же совещании дополнила «картину»: «Когда меня назначили политорганиатором домохозяйства, то я впервые так близко познакомилась с народом <…>.

Мне пришлось в первую очередь заниматься эвакуацией детей ясельного возраста. Приходишь к матери (тогда была дана такая установка, чтобы мы не говорили об эвакуации матери), и говоришь:

– Собирай ребенка и неси в ясли.

А затем дети увозились из города, когда мать была на работе, что налагало известный отпечаток. Правда, когда увозили детей, работать было легче, труднее значительно было работать тогда, когда матери начали привозить детей обратно»[169].

Через полтора года заведующая дошкольным сектором Ленгороно, подводя «итоги» эвакуации детей в июле 1941 г., уверяла страну:

«Были целиком вывезены дети всех детских садов. <…>

Без суматохи, без излишних разговоров собирались работники и дети детских садов; родители спокойно отпускали детей…»[170].

Глава дошкольных учреждений не могла не знать правды. Но так было принято – и у гражданских, и у военных. «Никто не забыт, никто не оставлен».

15 августа 1941 г. Исполком принял решение «О выдаче выходного пособия и пенсий лицам, эвакуируемым из Ленинграда» (а 5 января следующего года его отменил)[171].

Почти месяцем ранее, 19 июля, датировано решение «О порядке взимания платы с родителей за детей, вывезенных из Ленинграда»[172]. То есть – дети эвакуированы, а родители или лица «их замещающие» должны продолжать платить за пребывание детей в детских садах, яслях и интернатах школьников.