– Посторонние не видели? – проворчал Вровень. Хотя, казалось бы, о чем переживать? В родной-то вотчине бояться посторонних глаз?

– Не, товарищ полковник, никто не видел, – помотал головой «унтер-офицер» полиции. И не удержался от скабрезной ухмылки: – А если кто и видел, Павел Макарович, он ведь умрет, но не признается.

«Идиоты», – подумал полковник.

– Так выгружайте клиента, Сидоркин, – всплеснул он руками. – Чего ждем? На голгофу его!

– А куда это? – замешкался не слишком башковитый подчиненный. – На мачту, что ли?

– Можно и на мачту, – раздраженно скривился Вровень. – В каюту тащите, идиоты.

Настроение у Павла Макаровича не заладилось с раннего утра – раздражало все, на что устремлялся взгляд. То ли предчувствовал что-то организм, то ли день был не его…

Под тентом в моторной лодке вспыхнула возня. Такое ощущение, что просилось на волю крупное животное – оно мычало, отбивалось, сучило задними конечностями. Четверо помощников в штатском, в их числе «безусловный» громила, выше всех на голову, с невозмутимой миной и убойными кулаками, вытащили из-под тента мужчину хлипкого телосложения со связанными руками. На голове у него красовался картофельный мешок.

– Сопротивлялся при задержании, товарищ полковник, – объяснил Сидоркин. – Бился как лев, чуть Ващенко без достоинства не оставил. Пришлось надеть на задержанного смирительную рубашку.

Доставка «куда надо» вылилась в затяжную душераздирающую процедуру. Двое перескочили на борт, стали принимать у товарищей брыкающееся туловище, попутно отвешивая оплеухи. Видать, бедняга понимал, что ничего утешительного ему не светит. В ответственный момент передачи груза он чуть не вывалился за борт, прокусил здоровяку руку через мешок. Тот даже не поморщился, схватил пленника за шиворот и без особых церемоний швырнул на яхту.

– Резистор оказал сопротивление… – хихикал, отдуваясь, плечистый Ващенко – лучшие годы жизни, судя по бронзовым бицепсам, он провел под штангой в тренажерном зале.

– Отбился от рук? – вторил ему Сидоркин, поднимая пленника за шиворот и посылая вдаль. – Не беда, мы его ногами попробуем…

Совместными усилиями добычу заволокли в надстройку, и какое-то время оттуда доносились звуки борьбы. Павел Макарович досадливо качнул головой, изрек в пространство:

– Сами виноваты, Лев Васильевич. Вас никто не принуждал к противоправным деяниям, могли бы жить нормальной жизнью, наслаждаться нашим раем, как все нормальные люди.

Он затушил сигару, шагнул к двери в надстройку, замешкался, наслаждаясь видом вечернего черноморского городка. Неожиданно послышался смех. «Подловила ведь, чертовка!» – подумал полковник. Фигуристая блондинка в недорогом купальнике телесного цвета спрыгнула в воду с куска скалы, зависшего над бухтой. Взметнулась туча брызг, и Вровень отпрянул, едва не разбив затылок.

– Поймала, поймала! – вынырнула лукавая мордашка и заразительно засмеялась.

И где ее носило последние полчаса? Лазила по скалам, учиняя набеги на гнездования перелетных птиц? С Люсьен такое бывает. Как упрется единственной извилиной в какую-нибудь непробиваемую дурь. И почему он так благоволит этой белокурой бестолочи с ветром в голове?

– Люсьен, ты когда-нибудь допрыгаешься, – беззлобно проворчал Павел Макарович, утирая соленую влагу с лица. – Учти, если будешь так себя вести…

– И что тогда, Павел Макарович? – гоготнуло белобрысое чудо. – Не возьмете с собой в эмиграцию?

Да типун ей на язык, этой дуре. Надо же до такого додуматься.

– Павел Макарович, а кого прибрали ваши ухари? – Блондинка прильнула к борту, держась за якорную цепь. – У вас там вечеринка, да? – Она мотнула головой, пофыркала, и в шаловливых глазенках мелькнула искра разума.