– Достаточно на сегодня, – брезгливо пробормотал мужчина, затыкая нос. – Пока вы уверенно выигрываете, Павел Макарович, – в номинации «Дерьмо года». Коллега, выключайте камеру, довольно.

И тут оба насторожились: с Зенкевичем, которому пора было оклематься, происходило что-то странное. Он стал подозрительно дышать: делал неловкий судорожный вздох, а выдох сопровождался крупной дрожью. Он уже не смеялся. Мужчина в маске опустился на корточки, переглянулся с сообщницей – похоже, назревали проблемы. Предупреждали же не нервничать и не лезть куда попало!

– Лев Васильевич, что с вами?

– Бывает, все в порядке… нормальный такой болевой прием… сейчас пройдет… Это все сердце, пропади оно пропадом…

Пот катился со лба, лицевые мышцы не слушались. Он несколько раз глубоко вздохнул и вроде бы почувствовал облегчение. Лицо расслабилось, неуверенная улыбка осветила измученное лицо.

– Быстро пошарь по каюте, – прошипел мужчина. – Лекарства, желательно что-нибудь сердечное. Ведь должно быть что-то.

Женщина всплеснула руками, самое время, нечего сказать. Метнулась к трельяжу, вокруг которого валялись полотенца.

– Лев Васильевич, черт возьми, прекращайте наконец волноваться… – нервничал мужчина. – У меня самого из-за вас сердце неровно бьется. Успокойтесь, все хорошо! Надеюсь, вы не сомневаетесь в наших добрых намерениях?

– Ни в коем случае, господа… – Он криво усмехнулся. – На вас теперь вся надежда угнетенных жителей нашего городка.

– Сообщите имя информатора, Лев Васильевич. Мы не обладаем информацией в полном объеме. Наши сведения отрывочны и бессистемны, они не дают полной картины происходящих в городе событий.

– Да, конечно. Но только не забудьте, что этот человек не должен пострадать… – Зенкевич вновь заволновался, уперся руками в пол и, понизив голос, начал что-то глухо вещать. Мужчина, чтобы разобрать слова журналиста, рискуя, нагнулся почти вплотную.

– Ты что-нибудь понял? – спросила женщина. Она копалась в ящиках и случайно наткнулась на несгораемый сейф, вмурованный в стену рядом с трельяжем. И, похоже, задумалась: дошли до несгораемой суммы, не забрать ли деньги?

– Думаю, да, – задумчиво вымолвил мужчина. – Хотя это как-то странно…

– Вы не ослышались… – опять заволновался Зенкевич. – В жизни случается много интересных и неожиданных вещей. Этот человек не хочет ничего взамен, он сильно рискует, но действует из чистосердечных побуждений.

– Я что-то нашла, – обрадовалась женщина, и в руках ее образовалась граненая стеклянная баночка, наполненная пузырьками и таблетками. Она высыпала содержимое на тахту, зарылась в него хрупкими пальчиками, выискивая что-нибудь полезное.

Вторая внезапная сердечная атака ударила в момент ремиссии. Журналист предпринял попытку приподняться, прокусил губу от усердия, а мужчина с женщиной не успели среагировать. Лицевая судорога исказила внешность журналиста до неузнаваемости, он жалобно уставился на спасителя, успевшего подставить руку под спину. Случился новый приступ, за ним еще, третий – как протяжная автоматная очередь, и человек забился в конвульсиях. Он не спускал потрясенного взора с мужчины в маске, смотрел ему в душу, настойчиво, словно умолял: не сдавайся, закончи! Зенкевич все понял, сделал попытку улыбнуться, и это было последнее, что журналист успел сделать в своей жизни. Расслабился, размяк, свесилась голова. Глаза остались открытыми, и что-то желтоватое потекло изо рта.

Женщина ахнула, бросаясь на помощь. Эти люди в принципе знали, что делать с человеком в случае сердечного приступа. Но случай был не тот. Мужчина умер – быстро и однозначно. Комплекс реанимационных мероприятий ничего не дал. Массирование грудной клетки, воздух в легкие – все пустое. Они возились и корпели над решительно мертвым человеком. Журналистская душа уже возносилась на небо, где ему было зарезервировано теплое и непыльное местечко.