– Фас!

Парень неумело взмахивает рукой, и в этот момент в меня с разбега врезается что-то пушистое, меховое, пахнущее духами.

– Ир, ты?

Она крепко обнимает меня за плечи, совсем рядом ее шальные глаза, но объятие почему-то вдруг слабеет, она скользит вниз к моим ногам. Я нагибаюсь, вижу, как пузырится красная пена на Иркиных губах и как, улыбаясь, она устало закрывает веки.

Иру мы хороним под сосной на старом кладбище. Я боюсь встретиться глазами с тетей Валей. Но она, кажется, никого и не видит вокруг, только свою Иришку. На поминках не берет в рот ни капли водки. В день отъезда приходит к автобусу и сует мне в руки теплую коробку. Я открываю ее в самолете. Запах плюшек плывет по салону.

* * *

Суд над бандой Пастуха состоится через полгода. Папа напишет мне, что сначала хотели провести его открыто в Доме культуры в Мегионе. Но когда утром назначенного дня власти увидели, что вся огромная площадь у Прометея заполняется народом – родными, близкими, да просто знакомыми десятков убитых бандой за один только год, – испугались расправы. Заседание провели в закрытом формате, в Нижневартовске.

Я просыпаюсь в гробу и сразу начинаю задыхаться. Выбиваю руками крышку и вижу вокруг цветы и свечи. Чувствую, как из темноты за окном на меня кто-то пристально смотрит. Швыряю в невидимого врага тяжелый подсвечник и уже по-настоящему просыпаюсь от звука разбитого стекла.

Так… Кровать в гостинице. Осколки стакана валяются на полу. Ощущаю чей-то взгляд и медленно поворачиваюсь. На подоконнике сидит стерх – священная птица местных. С минуту он глядит на меня, чуть наклонив голову, срывается и улетает.

Гостиница в этом угрюмом селе называется «Уютное место», но я не видел дыры хуже. Спасибо, хоть тараканов нет. Наверное, в этом царстве мерзлоты они просто не выживают.

Я сую ноги в казенные тапочки и спешу зажечь свет. Из зеркала на меня смотрит скуластая небритая физиономия. Странно, я знаю, что мне всего тридцать, но отражение как будто старше. Может, от таблеток? Я теперь их пью по девять штук в день. Утром мне нужно время, чтобы осознать, где я и что делаю.

Вспомни!.. Вспомни, кретин!.. Ты должен вспомнить…

Все это последствия того нападения. Я следователь, и в прошлом году мы отрабатывали преступную группировку в Чите, моем родном городе. Кто-то из этих подонков напал на меня в темном подъезде и пробил голову.

Дальше провал, месяцы в больнице, где рядом со мной была моя Вера. Если бы не она… Мы вместе около года, и наши отношения – единственное, что держит меня на плаву. Я и лечусь только ради нее, хотя прогнозы неутешительные. Как она только терпит рядом такую развалину? Не встречал более самоотверженной души. Главное, чтобы Вера не узнала, что я действительно псих.

Последние недели в голове вообще туман, все хуже и хуже. Но я не говорю об этом и не иду к врачам. Боюсь услышать приговор.

Воспоминания мои все чаще отрывочные. Кажется, за год я похоронил отчима и сводного брата Макса.

Резкий стук в дверь вырывает меня из мрачных мыслей. Иду открыть и замечаю, как дрожат ноги. На пороге стоит моя Вера – белоснежный ангел с каплями растаявшего снега на волосах. Ее любимые серьги в виде куколок приветственно раскачиваются.

– Как ты меня нашла? – спрашиваю я.

– Посмотрела историю запросов в ноутбуке. Почему ты сорвался, не предупредив?

– Хочу узнать, что случилось с отчимом.

– Именно сейчас?

Вера знает, что Михаил бросил нас много лет назад, уехал в Якутию, в это самое паршивое село, где я сейчас нахожусь. Тогда Макс был еще школьником. Мать почти сразу слегла и умерла спустя пару лет.