– Похоже, ты так и не прорвался сквозь девственные стены, – потешался над ним Тони. – Если это не произойдет в самом ближайшем времени, я начну опасаться за твой рассудок. Невозможно родить наследника, не выполняя супружеских обязанностей. Ума не приложу, как тебе удается сдерживаться и не овладеть этой маленькой плутовкой.

Эдмунд хмуро взглянул на племянника.

– Неужели тебе настолько надоели деревенские девчонки, Тони, что тебя беспокоит положение дел в моей семье?

– Ага, так я прав, ты до сих пор не сумел сорвать ее цветок! – расхохотался Энтони Уиндхем. – Твой меч наготове, но ее ножны пока закрыты. Возьми ее и покончи с этим, Эдмунд. Она выставляет тебя на посмешище! Ты же ее муж и повелитель. Ее желания не имеют ни малейшего значения!

– Нет, дорогой, если кто из нас и глуп, так это ты! Немедленно прекрати насмехаться, ибо я не желаю обсуждать свою частную жизнь с невежественным юнцом!

Энтони насмешливо закатил глаза, но придержал язык. Еще никогда он не видел Эдмунда в таком гневе. Неужели его дядя влюбился в свою жену? Эта мысль почему-то встревожила Энтони, хотя он и не понимал почему. Когда Эдмунд пришпорил коня, пуская его вперед, Энтони последовал за ним в глубь леса. Стояло непривычно теплое для конца ноября утро, и он уже чувствовал, как струйка пота сбегает по шее. Он расстегнул ворот рубашки.

Они провели на охоте почти целый день, и хотя собакам удалось вспугнуть нескольких кроликов и птиц, олень им так и не попался. Наконец ближе к вечеру они выехали из леса у развилки дорог, в том месте, откуда расстояние было равным и до Риверс-Эджа, и до Риверсайда.

– Так ты не пригласишь меня поужинать? – поддразнил Тони.

– Нет, не приглашу, – последовал резкий ответ. Отдаленный раскат грома, казалось, подчеркнул слова эрла, когда он развернул жеребца и рысью пустился прочь в сопровождении слуг и собак, оставив изумленного племянника в полном одиночестве посреди дороги.

Блейз с детства боялась грозы. Она постаралась скрыть беспокойство, с облегчением вздохнув при виде вернувшегося мужа. Эдмунд не подозревал о ее чувствах, ибо Блейз приложила немало усилий, дабы утаить то, что считала ребяческим страхом. Осень выдалась сухой, дожди если и начинались, то вскоре заканчивались. Но сегодня удушливая жара, казалось, разбудила последовавшую за ней грозу.

Отдаленные раскаты нарастали, приближаясь к Риверс-Эджу. Небо над холмами потемнело, его то и дело прорезали вспышки молний. За ужином Блейз выглядела подавленной, а Эдмунд ел в задумчивости, не замечая ее тревоги. В этот вечер он был не расположен к бесплодным поцелуям и объятиям. Насмешки Тони уязвили его больнее, чем он соглашался признать. Впервые после смерти первой жены ему в голову пришла мысль о том, что неплохо было бы навестить какую-нибудь из бойких служанок. Он оглядел комнату, и его глаза вспыхнули при виде грудастой горничной, подкладывающей поленья в камин. Но тут же Эдмунд подозрительно прищурил свои карие глаза. Как веселился бы сейчас Тони! Надо как следует подумать, прежде чем окончательно выставить себя на посмешище.

– Отправляйся спать, дорогая, – приказал он удивленной Блейз.

Она послушно поднялась и, присев, покинула зал на дрожащих ногах. Почему именно сегодня он предпочел оставить ее в полном одиночестве? Конечно, ее страх нелеп, но сегодня ночью она была готова справиться с ним любой ценой. Исполнившись решимости, она направилась наверх, к себе в комнату.

– Приготовьте ванну, – приказала она Геарте и ее помощницам.

– Задернуть шторы, миледи? – спросила горничная.