Перед глазами появляется царица Малина. Она держит в руке свечу, и ее бледное лицо освещено огненными тенями.

– Думаешь, я не видела, как ты пряталась и подслушивала? – спрашивает она и подносит свечу так близко к моему лицу, что щеки опаляет жаром в раскаленной угрозе.

Я открываю рот, чтобы ответить, но не успеваю даже обрести дар речи, как царица грозно приказывает:

– Молчать!

Я немедля захлопываю рот. Меня вновь тянут за пряди волос, боль разливается по голове, а глаза начинают слезиться.

Малина хладнокровно на меня смотрит.

– Фаворитка царя, – шипит она, словно это самое презренное слово в ее лексиконе. Наверное, так и есть. – Мне много лет не давало покоя, почему он позолотил никчемную сиротку и держит здесь в качестве трофея, – говорит царица и презрительно оглядывает мою клетку. – Но у Мидаса всегда были навязчивые идеи.

Я не навязчивая идея. Он меня любит. Ей просто не хочется это признавать.

Малина смеется, будто видит на моем лице отрицание.

– Думаешь, ты владеешь его сердцем? – спрашивает она с притворной жалостью в голосе и наклоняется, смотря мне прямо в глаза. Царица так близко, что я чувствую ее дыхание, рвущееся из приоткрытых бесцветных губ. – Моя дорогая, ты всего лишь собачонка, которую он держит в клетке. Трофей, которым он хвастается, чтобы казаться более интересным.

Ложь. Я знаю это, но я не настолько бесчувственна, чтобы смириться с ее словами, сказанными в порыве ненависти и ревности, и оставаться безучастной. Поэтому от ее заявления вкупе с пронзительной болью в голове в глазах скапливаются слезы, и одна из них падает мне на щеку.

Царица вздыхает и качает головой, устремив взгляд к заснеженному окну.

– Тогда я была глупой девчонкой. Бесправной королевой, которая не имела возможности править самостоятельно, когда вдруг появился Тиндалл.

Я пристально смотрю на нее и стараюсь не шевелиться, чтобы с ноющей кожей головы перестали так жестоко обращаться.

– Мой отец утверждал, что Мидас ниспослан нам богами. Статный защитник угнетенных с предложением о браке и золотом в руках? Немудрено, что я с радостью согласилась. Он и правда казался подарком судьбы. Именно тем спасителем, в котором мы нуждались. Меня даже не волновало, что он притащил тебя.

В голове царит хаос, я пытаюсь не обращать внимания на боль и сосредоточиться на ее словах. Мысленно даю себе затрещину за то, что попалась. За то, что не была достаточно внимательной и не заметила, что царица здесь и ждет удобного момента, дабы наброситься на меня.

– Если уж на то пошло, у всех мужчин есть недостатки, – говорит Малина, ясно давая понять своим тоном ее отношение ко мне. – Тиндалл превратил тебя в фамильную ценность. Сиротка в клетке с позолоченной кожей, которой он может похвастать и держать при себе. Какая вопиющая безвкусица. Но ты тогда не была для меня угрозой и не станешь угрозой теперь. Знаешь, почему?

Я стискиваю зубы, от злости веки так жжет, что из глаз чуть не сыплются искры. Ленты движутся вперед, скользят по ногам держащего меня человека. Не хочу, чтобы кто-нибудь прознал, что я могу управлять лентами, но сейчас важнее всего моя безопасность, а не моя тайна.

В прошлом у нас с Малиной возникала пара конфликтов, но чаще мы старались не попадаться друг другу на глаза. Раньше она ни разу на меня не нападала. Такого за ней не наблюдалось, и я боюсь, что это начало более жестокого обращения. Я смирюсь с ее уничижительными замечаниями и надменными взглядами, брошенными в мою сторону. Но такое? От подобной перспективы меня бросает в дрожь.