Ласточка моя белокрылая, стоит на месте и ждет меня, движок работает. Я ее купил по знакомству, она пришла из Саудовской Аравии, здесь такие машины не редкость, их можно отличить по белому цвету, полосам – принтам на боках, обязательному запасному колесу сзади, большому багажнику на крыше и лестнице туда – саудовские шейхи, когда ездят по пустыне, им надо место, чтобы сложить канистры с водой, топливом, палатку и дрова для костра – все это наверх идет, на багажник. Несмотря на относительную новизну – машина одиннадцатого года выпуска, – обошлась мне она совсем недорого. Значит, перегнали ее на пароме через Каспий, а растаможили по какой-то левой схеме. Но это нормально – раз все так живут, значит, и я так жить буду.

С этой машиной я съездил в Волгоград и там, на оборонном заводе, мне взяли движок в титан со всех сторон, поставили вставки из титана в двери, в крышу и в спинки сидений, чтобы если вслед стрелять будут, титан остановит. Дал я за это дорого, но сделали качественно, и главное – в приемистости, в проходимости машина ничуть не потеряла…

Привычно настраиваю себя на работу… легко не будет, но легких путей мы и не ищем…

Левой рукой – дверь, правой – передачу, я уже в машине. Поправляю зеркало заднего вида, чтобы видеть, что происходит сзади. Вижу Ваху – он идет быстро, но не бежит. Эти – за ним, расстояние метров двадцать, уже не скрываются…

Кто они такие? Один еще может сойти за местного, но второй точно нет, несмотря на ваххабитскую бородку. И не похожи они на топтунов… вот хоть убей – непохожи. Особенно тот, первый. Ему за сорок, а здесь на Кавказе – культ старших никуда не делся. Если он имеет какое-то отношение к бандформированиям, он давно был бы амиром.

Стоп. Что за идиотизм, какие бандформирования? Там нет никого практически, кто был бы за сорок, очень немного тех, кому за тридцать – боевики долго не живут. Ну какие это боевики…

Тогда кто это?

Перед самой машиной Ваха вдруг срывается на бег. Я едва успеваю разблокировать двери – их надо разблокировать в самый последний момент, ибо нехрен. Эти тоже бегут, я трогаю машину… пока медленно… Ваха каким-то чудом открывает дверь, падает… и тут я даю газ. Боевики не успевают самую малость…

– Перебирайся вперед!

Бросаю взгляд в зеркало… ни у одного не видно оружия, один что-то говорит то ли по рации, то ли по сотовому. Менты? Да и на ментов не похоже – у мента к этому времени подошла бы выслуга. Тогда кто они и какого хрена происходит?

– Кто это?

– С лагеря!

– Какого лагеря?

Мы поворачиваем… внутридворовая дорога через проезд ведет на улицу, и я неправдоподобно четко вижу в притемненном лобовом стекле (максимум пятнадцать процентов, все по закону) человека в куртке с капюшоном и сумке на плече – он стоит в стрелковой стойке и целится в машину из штурмовой винтовки.

В меня. По водителю. Я даже вижу, как он держит винтовку – полным хватом за цевье, как учит Крис Коста[7].

Пригнуться не успеваю – первые пули попадают в лобовое стекло, но я почему-то не чувствую боли, сознание мое не меркнет. Очередь проходится по всему стеклу а дальше мощный, 3,5-литровый двигатель проносит нас мимо стрелка – и мы каким то чудом оказываемся на улице. И каким-то чудом проскакиваем ее, только немного ударив кого-то. А менты сзади даже не пошевелились… хотя тут все ездят, как безумные…

Лобовое стекло побито. Ветер и пыль рвутся в дыры, в салон машины, бьют по глазам, но мы живы, мы каким-то чудом целы.