– Давай, мыться, греться, – неловко начал я сдирать с Сашки свои же шмотки.

– У тебя ремонт или переезд? – Она мне не мешала оголять себя.

Надо же, как она деликатно решила вызнать, чего квартиру в свалку превратил. Я жизнь свою чуть в нее же не превратил. Как же вовремя ты мне на голову тупую свалилась, моя девочка-солнце.

– Ремонт, ага. – В башке. Он же и временный переезд был. Мозгов. В жопу.

Как только Сашка оказалась без одежды, я опять подзавис, практически обреченно констатируя, что неумолимо завожусь. Дико, бесконтрольно. Все равно, как упасть в беснующийся поток, а потом хоть сколько руками колоти, а против стихии не попрешь. Несмотря на ее болезненную худобу, ссадины, синяки, часть из которых и моя «заслуга»: моих лап грубых и рта ненасытного. Прекрасно осознавая разумом, что она измождена, физически и морально, обижена на меня, хоть и не подает виду, что в принципе совесть надо иметь, ведь вот, еще и часа не прошло с последнего раза…

Короче, срать на все моему тупому члену. И не только ему. Ведь хотел я Сашку не только на этом, самом примитивном, животном, уровне. Меня в нее всем нутром тянуло. Хотел – это неправильное слово. Нельзя применить хотел-не-хотел к необходимости дышать. Это даже не про секс. Не только про него однозначно.

– Давай, залезай, – крутанул я краны над ванной. – Только не засыпай.

Подтолкнул ее, положив ладонь на обнаженную поясницу, и самого аж шатнуло к ней. Рука к ее коже как приклеилась намертво, во рту высохло, как с жесткого бодунища, в голове звон, в позвоночнике адски раскаленный штырь из гнущего его металла.

О-той-ди, скотина!

Оторвал лапу от ее кожи, чувство – будто ее себе отрубил. Больно прям. Реально. Помотал башкой, вытряхивая из нее сплошную красную пелену похоти, и вывалился спиной вперед из ванной. Дверь захлопнул, да так еще и стоял какое-то время, лупая зенками невидяще, перед которыми только она. Моя Сашка. Голая. Да сколько тебе лет, Колян? Пятнадцать? Голую бабу увидел и разок лапнул – и все, досвидос мозги?

Врезав себе мысленно поджопника, я заметался по хате, сгребая весь мусор по пакетам. Сунулся в холодильник. Ну, ожидаемо. Мышь повесилась. Надо жрачки купить.

Нагрузился пакетами с мусором, запер дверь, хваля себя за установку хитрого замка, что запросто не откроешь, и порысил на мусорку и в ближайший продуктовый магаз. Благо в соседнем дворе. Да и в самом деле, не рванет же Сашка куда – она адекватная. И поговорили мы. Поняла все. Хоть и не понравилось ей, но поняла, чую. От этого в ней тоже тащусь. Не от подчинения, нет, а от способности воспринимать доводы, пусть ни хера не приятные, но логичные. Хотя на мгновение показалось, что она поклонница «ой, все»  тактики. Но и тогда ничего во мне к ней не изменилось ни на каплю.

В магазине тупо уставился на прилавки. Вот чем мне ее кормить? Что любит? Да и что можно, если желудок шалит?

– Вам чем-то помочь, молодой человек? – спросила пожилая продавщица, с шикарной копной иссиня-черных кудрей.

– Еще как помочь, – отморозился я. – У меня девушка, ее покормить надо.

– Романтическое свидание?

– Да если бы! – отмахнулся я. – На такую байду мне закупиться не хрен делать. – Уж тут опыта вагон и маленькая тележка. Чё там мудрить. Шампусик-винчишко подороже, конфеты-фрукты-букеты. И цацка блестящая. Все, вечер удался. Резинок только еще не забыть. – Желудок у нее больной. Чем кормить?

– Гастрит?

– Да без понятия. Нервы. Рвет ее говорит.

– Нервы, да? – улыбнулась моя добровольная помощница как-то понимающе. – Может, эти нервы зовутся токсикоз?